— Согласна! — улыбаюсь я.
Кажется, я только что стала покровительницей искусств.
После бутылки шампанского (эти толстосумы хлещут его, как перье[98]) Тайлер решает взбодриться и заказывает «экспрессо».
— Просто из любопытства — как бы ты это написал? — спрашиваю я, когда официант убегает.
— Э-к-с…
— Стоп, уже не так, — обрываю я. — Вообще- то — э-С-п-р-е-с-с-о. «С», а не «к»!
— Нуда. Ты права, — признает он. — Спасибо.
— Я просто не хотела, чтобы ты поставил себя в неловкое положение при какой-нибудь важной персоне.
По всему видно — Тайлер прикидывает в уме, сколько раз он уже совершал этот ляп. Следом я предлагаю:
— Давай я научу тебя паре итальянских фраз, которыми ты мог бы щегольнуть при следующей поездке?
— Конечно — почему бы и нет? — соглашается Тайлер.
Он способный ученик. Уже через несколько минут он идеально произносит «Но un pene piccolissimo!». (У меня очень маленький пенис.)
— И это значит — «Ваш город — очень красивый»?
— Да. «Piccolissimo» — это превосходная степень «bellissimo».
— Ясно, — кивает он.
— Думаю, тебя удивит, как итальянцы радуются подобным вещам — особенно женщины, — улыбаюсь я.
— Да, они просто обожают, когда американец говорит по-итальянски.
— Обожают! — соглашаюсь я.
— Надо испробовать это на ком-нибудь! — загорается Тайлер.
— Ну, пока я здесь — незачем. До завтрашнего утра я о тебе позабочусь, — говорю я и нежно накрываю его ладонь своей.
Тайлер улыбается с победоносным видом.
— Ты будешь в восторге от сегодняшнего ужина. Я предлагаю поесть в ресторане отеля — «Вивендо». Еда там должна быть отменная, его основал сам Эскоффье…[99]
Я изображаю на лице восхищение — в основном ради Клео и ее любви к кулинарии, а про себя думаю: вот бы взглянуть на него в тот миг. когда он поймет, что стал посмешищем…
— Это были восхитительные дни, Тайлер. Я никогда их не забуду, — вздыхаю я. — Надеюсь, ты не обидишься, если я это скажу, но ты удивительно щедрый человек…
— Деньги для меня ничего не значат — они нужны только для того, чтобы придать жизни вкус.
Хм-м. Интересно, насколько искренно он это говорит.
— А если бы тебе пришлось за вечер спустить миллион долларов? — невзначай спрашиваю я.
— Бывало и такое — в Лас-Вегасе, — хвастается Тайлер. — Но потом я всегда так или иначе возвращаю деньги.
Если это правда, то одной сделки с Алессандро недостаточно. Для него это даже не царапина. Здесь нужно что-то другое, более личное.
Тайлер извиняется и идет в туалет. Я замечаю, как он бросает взгляд на свое отражение в зеркале над моей головой и встряхивает сияющими волосами. «Шевелюра — это все, что у него есть», — сказал Морган.