— Я и не знала, что ты красишь волосы, — говорю я, когда мы возвращаемся в отель.
— Они не крашеные, это — мелирование, я… — . Бедолага почти плачет.
Он настолько унижен, что вряд ли станет приставать ко мне сегодня, даже если я останусь. Но я не останусь.
— Знаешь, я, пожалуй, вернусь в Неаполь. Работа закончена, и я соскучилась по маме.
Как ни странно, это правда.
Тайлер не пытается возражать.
— Ты прекрасно без меня обойдешься, — уверяю я его, усаживаясь в такси. — Ты теперь знаешь несколько фраз по-итальянски — их тебе вполне хватит.
На горизонте появляется Капри. С плеч у меня как будто спадает тяжелый груз. Так приятно возвращаться. Кто бы подумал, что можно за полторы недели так прикипеть душой к этой буйной красоте. Десять дней назад это место ничего для меня не значило, даже отталкивало своим снобизмом, а теперь меня непреодолимо влечет сюда.
Паром заходит в Марина Гранде, и я задумываюсь, как бы я себя повела, окажись сейчас здесь впервые, но заранее зная, что меня ждет впереди? Что бы я сделала иначе? От Тайлера я бы точно держалась подальше, но смогла бы я удержаться на расстоянии от Люка, даже если бы знала, что быть с ним — все равно что заниматься экстремальным спортом?
Я тащу чемодан по дороге к отелю «Луна». На балконе нашего номера сидит мама. Погрузившись в книгу, она накручивает на палец прядь волос. Отсюда мама кажется такой юной, что книга могла бы называться «Анни из Зеленых Шпилей» или «Маленький домик в прерии». Я даже останавливаюсь, чтобы поразмыслить. А что, если бы мы поменялись ролями и это я была бы ее матерью? Как бы я себя чувствовала? Как бы я с ней разговаривала? Меня всегда раздражало, что мама так суетится вокруг меня, но сейчас я понимаю, что мне и самой в первую очередь в голову пришел бы вопрос: «Что я могу сделать, чтобы ей было лучше? Чтобы она была счастлива?» Я бы глаз с нее не спускала, стараясь угадать, чем могу ей быть полезна. Мне бы хотелось защитить ее и всему научить. Я бы даже, наверное, считала, что имею право ее чуть-чуть изменить или хотя бы просто высказаться на этот счет. И конечно, я гладила бы ее по голове, потому что чувствовала бы, что она — моя.
Не дожидаясь лифта, я взбегаю наверх, перескакивая через ступеньки.
— Ким! — Маму всполошило мое преждевременное появление и, не в последнюю очередь, то, как сильно я ее обнимаю.
Мне вдруг кажется, что она — самое главное в моей жизни. А все остальное — не важно.
— Я ждала тебя только завтра!
— Так Тайлер не звонил? — говорю я, выпуская ее.
— Нет, — говорит мама и убирает с моего лба упавшую прядь волос. — А что? Что-то случилось?