В четвертом акте у Ивановой и Ефремова была сцена с партбилетом, которая тоже мне запомнилась. Она подсаживалась к нему на кресло, совсем рядом (по пьесе они уже были женаты), и он показывал ей партбилет, который ему вернули. В постановке театра О. Табакова этот акт уже не играли.
Олег Табаков играл Славку – студента, у которого посадили отца. Это тоже была тема, которая волновала нас. Теперешние люди совершенно не представляют, как мы жили. Большая часть интеллигенции с 1937 года побывала в лагерях, многие были расстреляны. Потом некоторые говорили, что они не знали, что творилось в стране. Я не понимаю, как это, – я знала об этом с детства. Шестилетней девочкой я однажды вошла в свой подъезд и увидела, что на втором этаже опечатаны две квартиры. В одной из них жили мои подруги, Лиля и Ирма Дрешер. Еще вчера они были здесь, а сегодня мне сказали, что их увезли в детские дома, причем в разные, чтобы они не могли общаться…
В эвакуации мы оказались в селе Кундравы Челябинской области, недалеко от Миасса. Там был детский дом, и нас с мамой поразило, что детдомовские дети такие интеллигентные, не похожие на деревенских. Все они были наголо обриты и очень старательно учились. Мы догадались, что это дети репрессированных…
Мама моя жила в постоянном страхе, она боялась милиционеров и даже старалась не смотреть на них, когда мы шли по улице, только крепко сжимала мою руку. Потом она рассказывала: что еще в Ленинграде, в бытность отца начальником геологической партии, во время подготовки экспедиции на север, на остров Шпицберген, у них в квартире произвели обыск. Пришли какие-то люди, бесцеремонно переворачивали вещи – в квартире уже было сложено обмундирование и продукты для экспедиции. Они забрали ветровки и весь запас шоколада. Сказали, что потом вернут, но, конечно, не вернули…
Гораздо позже я узнала, что многие из участников спасательной экспедиции на ледоколе «Красин», куда входил и мой отец, были уничтожены, поскольку Севморпуть имел военно-стратегическое значение и якобы считался секретным. Первым был арестован и расстрелян Рудольф Самойлович, начальник той экспедиции. Отто Юльевича Шмидта, любимца Сталина, не тронули, но его деятельность приостановили. Как ни страшно было, но в моем доме была спрятана и до сих пор хранится фотография Самойловича.
В 1939 году отца, в то время декана факультета, уволили из пединститута, и он завербовался в экспедицию в Бодайбо и оставался там до войны. Это его и спасло.
Но я далеко отступила от нашей театральной жизни. Славка в исполнении Табакова переживал эту страшную трагедию: отец – враг народа. Ефремов добился удивительно серьезного, трагического прочтения этой роли. Молодой Шварц тоже переживал за товарища, а умный и добрый парторг (Ефремов) очень сочувствовал ему.