Две недели, сказал президент. Две недели я должен принимать все приглашения подряд. Невозможно представить, сколько приглашений получает знаменитость в маленьком городке за две недели...
Я читал рассказ «Боб-строитель» в детском салу. Мне сказали, что я неправильно произношу имя одного персонажа.
Мне пришлось выступить с речью на официальном ленче в дамском клубе (салат с курицей, как всегда, салат с курицей). Пожилые леди в блузках, похожих на мужские рубашки, одна за другой отчитывали меня за то, что я и своих книгах употребляю слишком много грязных словечек. Я выступал с речью в местном представительстве компании — производителя тракторов. В конце концов мне пришлось говорить о двигателе внутреннего сгорания — надо же было хоть что-то сделать, чтобы аудитория меня слушала.
Я принял приглашение на вечеринку у кого-то дома — и там я наконец встретился с помощницей профессора Хартшорна.
Я сразу обратил внимание на стайку девушек. Вероятно, подруги. Одна из них была так красива, что у меня голова закружилась. Лицо, волосы, тело... Входя и комнату, она неизменно приковывала к себе взгляды. Однако понаблюдав за ней некоторое время, я понял, что это не то, — пресловутая глупенькая блондинка. Ее звали Отем — Осень. От этого я почувствовал себя старым. Ее родители — мои ровесники, кстати говоря, — наверняка в молодости хипповали.
Девушка по имени Дженнифер, кажется, была чем-то рассержена и ставила себя главной над всеми. Я знал, что этот дом принадлежит ее родителям, но готов поспорить, она так ставит себя всегда и везде. Хизер и Эшли казались вполне нормальными, за исключением разве того, что Хизер была не особенно хороша собой и компенсировала недостатки внешности толстым слоем яркого макияжа.
Пятую девушку звали Джеки Максвелл, и я сразу же понял, что это та самая. Невысокого роста, коротко подстриженные волосы мягко вьются. Девушка, будто бы сошедшая с рекламного плаката «Будь в форме!». От одного взгляда на нее мне захотелось выпрямить спину и втянуть живот. Лицо ее показалось мне интересным. Темно-зеленые глаза, кажется, видели все, что происходит вокруг. Пару раз мне пришлось отвернуться, чтобы она не догадалась, что я за ней наблюдаю.
Спустя какое-то время случилось кое-что странное. В разгар вечеринки Отем вдруг плюхнулась в кресло посреди комнаты и заплакала. Плакала она, должен признать, очень красиво. Будь здесь Пэт, она бы бросила едкое замечание о том, как этой девушке удается плакать, не напрягая ни единого мускула на лине.
Но самое удивительное заключалось не в том, что девичий смех в мгновение ока перешел в слезы — посреди комнаты, кстати говоря, — а в том, что, когда эта невозможная красота зарыдала, все взгляды обратились на Джеки.