Президент нахмурился. Мне хорошо знаком был этот взгляд, он говорил: «А для писателя-то ты
не очень умен». Я давно уже выяснил, что, если ты писатель, люди считают, что ты понимаешь все с полуслова.
— Нет, — сказал он медленно, будто разговаривал с умственно отсталым. — Этот мужчина — отец помощницы Хартшорна. Он уже умер. Не Хартшорн, ее отец. Во всяком случае, эта молодая девушка, помощница Хартшорна, раз в три месяца присылает мне по очень интересной главе. Они слишком фривольные, чтобы быть опубликованными, но мне и членам совета нравятся. Про себя мы называем их «Несчастья мисс Генриетты Лейн».
Он улыбался, видимо, вспоминая бюст мисс Лейн, а я тем временем думал.
— Если она так предана профессору Хартшорну, то вряд ли захочет другую работу.
— Хартшорн — человек из тех, — он понизил голос, — кого в просторечии называют засранцами. Сомневаюсь, что он хоть раз сказал ей спасибо за то, что она сохранила ему рабочее место. Впрочем, я слышал, он выписал ей прибавку к зарплате за то, что она украсила его кабинет манекеном мисс Лейн в натуральную величину.
Звучит очень неплохо. Она умная. Изобретательная. Пробивная. Творческая личность. То, что надо.
После смерти Пэт я выяснил, что всегда писал в соавторстве. Мне нужна была обратная связь. Подробная. Много. Я никогда не мог взять в толк, как другие писатели перебиваются парой слов от редактора. Год пишешь, а в конце получаешь только: «Это очень хорошо».
Если быть с собой честным — а я старался, — я хотел партнера, кого-то, с кем я мог бы обмениваться идеями. Не второго автора-конкурента, нет, я искал... Пэт. Я искал Пэт.
Но мне придется довольствоваться тем, что есть.
— А как бы мне с ней познакомиться? Через Хартшорна?
Президент фыркнул:
— Он солжет. Если он прознает, что вы хотите ее увести, он скорее ее отравит, чем позволит вам встретиться.
— Но как тогда...
— Дайте мне подумать, может, что-то в голову и придет. Лучше всего подойдет, мне кажется, какое-нибудь мероприятие. В следующие дне недели принимайте все приглашения. — Он бросил взгляд на часы. — О, мне надо успеть на самолет.
Мы оба встали, пожали друг другу руки, и он ушел. Только после его ухода я вспомнил, что не спросил, как зовут помощницу Хартшорна. Через какое-то время я позвонил в кабинет Хартшорна и спросил, как зовут его помощницу.
— Которую? — осведомилась молодая женщина на другом конце провода. — У него их пять.
Я не мог вот так, в лоб, заявить: «Ту, которая пишет за него книгу», — а потому извинился и повесил трубку. Я позвонил в кабинет президента, но он уехал из города.