Рейф взял у нее ведро.
– Возможно, тебе лучше снова вернуться за это одеяло. Я сегодня потел, как конь, так что мне и самому не повредит помыться.
Энни нырнула за одеяло почти моментально. Глаза Рейфа блестели, пока он снимал рубаху. То, что он весь день много работал, было не единственной причиной, почему ему хотелось вымыться. Если бы он был один, он бы не стал утруждать себя мытьем, но они скоро лягут спать, а женщина, настолько чувствительная к своим личным привычкам, как Энни, с большей вероятностью примет мужчину, от которого не будет вонять потом. Рейф отбросил в сторону грязную рубаху и после недолгих колебаний разделся догола. Благодаря Энни у него есть чистая одежда, в которую можно потом переодеться. Он присел на корточки рядом с ведром и вымылся, потом надел чистые носки, белье и брюки, но рубаху решил не надевать.
Подняв руки, Рейф отцепил одеяло, и в слабом свете очага Энни замигала, глядя на него как сонная сова. Он пристально вгляделся в нее и понял, что она почти спит стоя. Он строил планы соблазнить ее, но во всех этих планах рассчитывал на то, что она будет бодрствовать. Разочарование охватило его, когда он понял, что ему придется подождать.
Все-таки врач в Энни взял верх, и она проверила плотность повязки вокруг его талии.
– Рана очень беспокоила сегодня?
– Немного. Это снадобье, которое ты приложила, помогло от зуда.
– Яблочный сидр, – сказала она и зевнула. Поколебавшись, Рейф протянул руку и стал вынимать
шпильки из ее волос.
. – Ты сейчас уснешь, где стоишь, детка. Давай снимем с тебя одежки, чтобы ты могла поспать.
Энни настолько устала, что просто стояла, как смирный ребенок, пока он расстегивал ее блузку. Потом, когда до нее дошло, что он делает, глаза ее широко раскрылись и она дернулась назад, руки ее взлетели, защищаясь, и стянули края блузки.
– Раздевайся, – непреклонно сказал Рейф. – До сорочки.
Хоть она и понимала, что это бесполезно, но все же не смогла удержаться от единственного отчаянного слова:
– Пожалуйста...
– Нет. Ну, давай. Чем быстрее ты разденешься, тем быстрее сможешь уснуть.
Сейчас было даже труднее освобождаться от защиты одежды, чем в первый раз, потому что теперь Энни понимала, насколько на самом деле беззащитна. Она знала, что может сопротивляться ему; это будет трудно, но она может это сделать. Но как сопротивляться самой себе? Она подумала было о том, чтобы бороться, потом отбросила эту мысль как бесполезную: борьба закончится только порванной одеждой – ее одеждой. Может, попросить его дать слово не трогать ее – нет, это тоже будет бесполезным усилием. Он только посмотрит на нее своим непреклонным взглядом и откажется.