— Вы читали «Первоисточник»? — вдруг спросила она.
— Это что?
— Роман. Очень известная книга. Автор Эйн Рэйн…
— Беллетристику не читаю, — ответил Джефф. — И никогда не читал, разве только по школьной программе.
— Естественно, не читали… Ну, еще был фильм — отличный старый фильм с Гарри Купером и Патрицией Нил…
— Простите, — Джефф покачал головой, — мой отец считал фильмы пустой тратой времени.
Ее грудь возмущенно вздымалась, шелковая ткань четко обрисовывала фигуру.
— Посмотрите видео. А лучше прочтите книгу. Это об архитекторе по имени Говард Роарк, у которого было столько целеустремленности, столько страсти, что он покинул все, даже любимую женщину, ради своей работы.
— По-моему, он похож на дурака-идеалиста! — Джефф чуточку полюбовался неистовой вспышкой в ее глазах.
— Вы безнадежны! — отрезала она.
— А вы очаровательны, когда злитесь. Вам кто-нибудь это говорил?
— Перестаньте обращаться со мной как с маленькой глупышкой без капли мозгов в голове. — Ее руки энергично рубили воздух. — Вы невозможный циник, Джефф Пэрриш! Есть у вас в жизни хоть что-то, что имеет для вас значение?
— Да. — Джефф перестал улыбаться. — Эллен имеет значение. Очень большое значение. И я думаю, она — единственное, что имеет для меня значение.
— Хоть что-то как у людей, — облегченно вздохнула Кэйт, ставя на стол свой бокал и озираясь вокруг. — О, вот и официант с нашими заказами. Надеюсь, еда окажется такой, как вы рекламировали.
— А как вы узнаете? Вы же будете есть только салат.
Кэйт наморщила нос. Официант поставил на стол их заказы.
— Хорошо, что нас не связывают серьезные дела, — сказала она. — Мы несовместимы, как… медуза и дикобраз.
— Могу я уточнить, кто — медуза?
— Не… выводите меня из терпения! — Она схватила нож и принялась яростно резать листья салата.
Джефф приступил к сочному голубому крабу под чесночным соусом, не переставая размышлять: сегодня вечером он успел немало — разбил ценный для Кэйт сувенир, грубо вторгся в ее личную жизнь и своими замечаниями вызвал ее гнев. Все испортил, от начала и до конца, решил Джефф. Почему же тогда он чувствует себя живым, ощущает все так остро — острее, чем несколько последних лет? Почему вино радугой переливается в бокале, почему каждый глоток подобен миниатюрному солнцу внутри? Почему острое лицо Кэйт в неверном блеске канделябров светится, как лик Мадонны?
Почему он чувствует каждый удар ее сердца как своего собственного?
Борясь с охватившим его смятением, Джефф опустил глаза в тарелку. Неудачный брак и внезапная смерть Меридит словно убили в нем все эмоции. Или это милосердие Божие, спасение от боли?