Для подтверждения полученной сенсационной информации Ассарссон 1 июня отправился к самому Паасикиви, уже готовившемуся к отъезду на родину. Он «с горечью отметил, сколь незначительным было то понимание, которое он нашел своим взглядам в Хельсинки. Его не хотели более слушать, и теперь он умывает руки и отходит в сторону, зная, что он выполнил свой долг перед отечеством…»
Паасикиви рассказал, что «во время своей последней поездки в Хельсинки он пытался убедить правительство и дать ему возможность предложить русским компромисс по вопросу о никеле. Все его аргументы были отвергнуты и указано на заверения Кивимяки о том, что Германия простерла свою десницу над Финляндией и было бы неразумно раздражать немцев какими бы то ни было уступками в пользу Советского Союза». Руководство Финляндии полностью доверяло предсказаниям Кивимяки о скорой русско-германской войне, возможность которой, собственно, не отрицал и Паасикиви. Даже зарубежные дипломаты в Москве, немецкий граф Шуленбург и английский сэр Стаффорд Криппс, отзывались о политике Финляндии как неумной. «Но в Хельсинки слепы и глухи», — сказал Паасикиви с горечью.
На эту тему мы имеем еще одно грустное свидетельство. Ассарссон заметил, что Хюннинен, появившийся в шведском посольстве 16 июня 1941 г. по случаю дня рождения шведского монарха, находится в крайне подавленном состоянии. Он был озабочен будущим Финляндии и рассказал своему коллеге доверительно, но вполне искренне о своей печали.
Еще во время своего приезда в Хельсинки в январе 1941 г. он заметил, как руководство Финляндии под давлением военных все более активно искало контактов с Германией в ущерб ориентации на Швецию. Соответствующие должностные лица в то время заняли выжидательную позицию по отношению к финскому зондированию. В Финляндии же в весенние месяцы можно было наблюдать усиление германской пропаганды. Следя за реакцией финских официальных лиц на ее проведение, им хотелось удостовериться в искренности вышеупомянутого зондирования, поскольку в Берлине, как и всюду, было известно, что такие люди, как Рюти и Маннергейм, ориентировались на западные государства.
Уже в апреле с немецкой стороны было заявлено о желании получить в свое распоряжение Финляндию (= территорию Финляндии) на случай непредвиденных обстоятельств и руководящие лица сделали решающий шаг (курсив. — М. Й.). Судьба страны была поставлена на карту. Паасикиви, находившийся в это время в долгосрочном отпуске в Хельсинки, мог подтвердить произошедший поворот. Возвратившись 12 мая в Москву, он сообщил Хюннинену, какое положение сложилось на самом деле, что в истории Финляндии начинается новый период, в котором он не желает участвовать. Хюннинен сам, во время своего короткого визита в Хельсинки в середине мая, обнаружил, что Паасикиви был совершенно прав.