Продолжавшееся после Зимней войны давление Советского Союза долго выдержать было невозможно. Германия, предложив помощь, многого не требовала: сначала речь шла только о мобилизации, которая связала бы около двадцати советских дивизий на финской границе, вдалеке от Ленинградского и Московского направлений. И хотя наступление, связанное с возвращением Карелии, планировалось загодя, первоначально полагали, что оно — если верить острому на язык шведскому послу в Финляндии — будет «легкой военной прогулкой, напоминающей действия венгров в связи с развалом Югославии» (23 апреля). В том же духе, по словам В. Войонмаа (30 июня 1941 г.), задолго до этого высказывался и В. Таннер.
«В июне 1941 г. подавляющая часть народа Финляндии пошла на войну для того, чтобы вернуть Карелию. Если бы не было Зимней войны, то события и в 1941 г. и в дальнейшем пошли бы по иному пути. Мы остались бы нейтралами, но, видимо, пришлось бы воевать с Германией», — говорил Паасикиви норвежскому корреспонденту 18 ноября 1946 г.
Генерал Йодль заявил 25 апреля в ОКВ, что «на плечи финнов не следует взваливать тяжелую ношу» и поскольку «обвал последует сначала на севере», то начавшееся после прояснения общей ситуации наступление Финляндии будет проходить в более благоприятной обстановке. Представлялась возможность умеренной ценой вернуть несправедливо потерянную Карелию, что наверняка является желанием подавляющей части народа Финляндии. Вероятно, можно было бы одновременно достичь и более выгодной (с точки зрения обороны) восточной границы, пролегающей по трем перешейкам по линии Ладога — Онежское озеро — Белое море. «Это самый благоприятный момент, выдавшийся за несколько столетий», — утверждал Ниукканен в аграрной фракции парламента, призывая к созданию более энергичного правительства, которое не выпустило бы ситуацию из своих рук. Таким образом, около трети депутатов парламента, считавших Советский Союз неспровоцированным агрессором, можно причислить к сторонникам территориальных приращений, которые, правда, ограничивались только финноязычными районами Восточной Карелии и Олонии.
Действия правительственной верхушки весной 1941 г. основывались на известных предпосылках, важнейшими из которых являлись вера в военное превосходство Германии и в безусловный успех молниеносной войны также и на восточном фронте. Не только германское военное руководство, но и английские военные круги вплоть до глубокой осени придерживались этого мнения. Тот факт, что Советский Союз лишь поздней осенью 1941 г. стал получать из Англии и США более существенную помощь вооружением, объясняется главным образом тем, что до этого западные державы опасались его захвата немцами. Быстрое поражение Югославии и Греции в апреле-мае 1941 г. лишь подтверждало представление о военной мощи Германии и связанных с нею молниеносных военных операциях. Руководители Финляндии, таким образом, разделяли сложившееся в мире мнение о Германии и стали связывать с нею свои планы. Именно этот просчет и стал роковым для нашей страны. Большая импровизация, которой можно в известном смысле назвать быстрое вступление Финляндии в войну-продолжение, не принесла в конечном итоге желаемых результатов.