Вряд ли также проблема безопасности и вооружения весной 1941 г. напрямую заставила Финляндию вступить в войну. Заказанные во время Зимней войны, но запоздавшие поставки вооружения, особенно тяжелая артиллерия и самолеты, поступили только в конце 1940 г., что позволило в несколько раз увеличить нашу огневую мощь. Строившиеся на восточной границе оборонительные сооружения, так называемая Линия Салпа, весной 1941 г. еще не была готова. Воинские части были увеличены с 9 до 16 дивизий и их новая подготовка, которую, в частности, требовала новая артиллерия, была в стадии разработки. Кроме того, Германия, которая на этой стадии в своей экономической политике исходила из тезиса молниеносной, а не тотальной войны, не могла, впрочем, оказать Финляндии большей материальной помощи. С разных сторон — от Маннергейма, Рюти, немцев — слышались единодушные заявления о значительном росте оборонительных возможностей Финляндии по сравнению с Зимней войной. Разве можно было использовать эту новую силу для сохранения нейтралитета, если цена финского участия в войне столь резко возросла?
II
После Зимней войны Финляндия в своей политике следовала безусловному нейтралитету, поскольку официальная Германия благоволила Советскому Союзу, западные страны были слишком далеки, а Швеция в решающий момент не поставила бы на карту свой нейтралитет, хотя ее гуманитарная, экономическая и дипломатическая поддержка была бы для Финляндии крайне важна. Оккупация немцами Норвегии весной 1940 г. уже немного изменила картину, но при отсутствии открытой германской поддержки — только в теории. Вместо этого экономический разворот Финляндии в сторону Германии и контролируемых ею стран летом 1940 г. являлся уже серьезным фактом. С присоединением летом 1940 г. Советским Союзом Прибалтийских стран и в связи с угрозами местных коммунистов уготовить Финляндии аналогичную судьбу в августе в стране разразился внутренний кризис. На этом этапе Германия резко сменила свою политику и под прикрытием соглашения о транзите немецких войск стала оказывать Финляндии внешнеполитическую поддержку. Угроза новой войны отступила, и Финляндия смогла вздохнуть с облегчением. И хотя Германия по большому счету официально не заявила о дипломатической поддержке, факты позволяли сделать вывод об изменившейся ситуации. Видимо, именно этот неофициальный характер германской поддержки добавил ветра в шведские паруса осенью 1940 г., в связи с чем Стокгольм выступил с инициативой заключить унию о нейтралитете между Швецией и Финляндией. У нас сторонником скандинавской ориентации являлся в частности Маннергейм. Дело продвинулось до официальных контактов между странами, но на практике оно зашло в тупик уже в начале декабря, поскольку и Германия, и Советский Союз целенаправленно противодействовали этой унии. Обеим супердержавам было выгоднее иметь дело с двумя маленькими странами, чем с одним государством среднего калибра.