— Кто такой Тревор Ларкин? — спросила Ким.
— Парень с рекламы «Гэп», — сообщила ей Элоиз. — Тот, с большим…
— О Бог ты мой! — сказала Марси. — Я тоже заметила. Мне стыдно было, что я смотрела, но не увидеть это было невозможно.
Костлявой все еще было неясно.
— Вы говорите, что Тревор Ларкин играет в этой группе?
Гилда взглянула на нее:
— Руки прочь. Ему ты не будешь делать минет.
— А мне можно? — спросила Джейн.
— Это парень Зейди, — ответила Гилда.
— Он один из моих учеников. Вот что она имеет в виду. — Зейди пожалела, что текила развязала ей язык. Она не хотела, чтобы эти женщины знали, что она испытывает влечение к Тревору.
— Конечно, именно это она и имеет в виду. — Джейн улыбнулась ей и подмигнула.
Хелен пошла к двери.
— Как вы думаете, они позволят мне спеть?
Когда они вошли, разговаривать было невозможно, так громко играла музыка. Комната была черной и похожей на пещеру, и пронзительный звук гитар наполнял все пространство. Зейди поговорила с вышибалой и выяснила, что группа Тревора еще не выходила на сцену. Ему казалось, что они будут следующими, но на макушке его лысой головы красовалась огромная татуировка, гласившая: «Слабые мозги», так что на него вряд ли можно было полагаться.
Джейн дала какой-то молодежи пять баксов, чтобы они освободили стол, так что вся компания смогла сесть. Должно быть, стюардессы зарабатывают больше, чем думала Зейди. Группа на сцене закончила выступление, оставив женщинам время для разговора.
— Здесь пахнет старым пивом и подмышками, — сказала Бетси, морща нос.
Хелен подняла новый бокал с мартини.
— Я расшевелилась. — Она сделала большой глоток, потом посмотрела на Зейди: — Как думаешь, Грею понравилось бы, если бы он увидел меня в таком виде?
Зейди посмотрела на нее. На Хелен все еще была фата с рожками, а в руках — надувной пенис Ганса.
— Думаю, да. Думаю, ты понравилась бы ему в любом виде.
Подтрунивание над пьяными девушками — наилучшее средство.
— Он никогда не увидит, как меня тошнит, как тебя в прошлый раз.
Зачем Грей рассказал Хелен, что ее тошнило? Едва ли ей стоило быть в курсе этих сведений. Не то чтобы Зейди было стыдно. Большинство женщин, оставленных у алтаря, вероятно, рвет на кого-нибудь вскоре после такого происшествия. Но она была в ярости, что он рассказал об этом Хелен. Что, ничего святого не осталось? Все ее секреты теперь стали пищей для разговоров Грея и Хелен?
— Ну, наверно, это хорошо. Это было бы не очень романтично, — ответила Зейди, все еще подтрунивая над ней, хотя и чувствовала себя преданной.
— А знаешь, что такое романтика? — спросила Элоиз. Как будто у нее могло быть об этом хоть какое-нибудь понятие. — Сидеть в полной, кромешной темноте и трогать друг друга.