Борис Абрамович Слуцкий рассказал: «Незадолго до войны молодые поэты попытались добиться издания цветаевского сборника. Гослит отказался печатать стихи Цветаевой под тем предлогом, что, будто бы, их не понимают комсомольцы. Вместе с друзьями (Самойловым, Кульчицким, Коганом, Наровчатовым) я, – рассказал Слуцкий, – заявил о своей любви к поэзии Цветаевой. Однако скоро началась война, и сборник издан не был»».
Ахматова упоминает в телефонном разговоре имя Тагера. Считаю нужным рассказать о Евгении Борисовиче подробнее.
Евгений Борисович Тагер (1906–1984) – литературовед, автор работ о Блоке, Максиме Горьком, Владимире Маяковском. Посмертно, в 1988 г., вышел сборник его статей, в частности, наброски к воспоминаниям о Марине Цветаевой. (Избранные работы о литературе. М.: Сов. писатель, 1988.) Е. Б. Тагер преподавал в Педагогическом Институте и долгое время был сотрудником Института Мировой Литературы. Он познакомился с Мариной Цветаевой в 1939 году и стал часто бывать у нее.
(К Евгению Борисовичу Тагеру в 1940 году обращено несколько стихотворений и писем Цветаевой. – См. «Двухтомник-Ц», т. 1, с. 329–330 и 664; т. 2, с. 539.)
Евгений Борисович о своем знакомстве с Мариной Ивановной рассказал на вечере Литературного Музея так:
«Впервые я увидел Марину Ивановну в декабре 39 года в Голицыне. Она снимала комнату в избе, окружала ее житейская неустроенность. Ожидал я увидеть существо хрупкое, утонченное – изысканную парижанку. Все это оказалось не так: серый свитер, шуба с польского еврея. В облике Цветаевой поражала удивительная четкость, у нее было тонко нарисованное лицо. Стройность, но не гибкая, колеблющаяся, – а стройность прямоты и силы. Что-то чеканное, сильное, ясное. Той же ясностью отмечена была и ее поразительная русская речь. Зернистость, отчетливость, ясность. Во внутреннем облике проступала и даже преобладала ясность мысли, стремительная сила, логическая убежденность. На первых порах сложность ее стиха кажется противоречащей логической ясности ее мышления. Но читая свои стихи вслух, она вносила в них разъясняющую интонацию, – это напоминало Пастернака.
При мне Марина Ивановна пересматривала свою «Поэму конца» и делала поправки. Помню одну: вместо «Час не ждет» – «Смерть не ждет».
За ней никто ничего не записывал. Гениев мало, а Эккерманов еще меньше…»
Вечер закончился чтением стихов Марины Цветаевой. Читали участники «Студии молодых при Литературном Музее».
335 На появление в № 11 «Нового мира» повести «Один день Ивана Денисовича» с восторгом, необычайной быстротой и единодушием откликнулась вся советская пресса: 17 ноября в «Известиях» – Константин Симонов: «О прошлом во имя будущего»; 22 ноября в «Литературной газете» – Григорий Бакланов: «Чтоб это никогда не повторилось»; 23 ноября в «Правде» – В. Ермилов: «Во имя правды, во имя жизни»; 28 ноября в «Литературе и жизни» – Ал. Дымшиц: «Жив человек» и др.