Ксендз слушал молча, шевеля губами и поглядывая на измученного рыцаря, который ел в это время, так как король приказал ему не обращать внимания на свое присутствие и сам еще наблюдал за ним и чокался с ним маленькой серебряной чаркой.
— А как зовут этого офицера? — спросил наконец ксендз.
— Скшетуский.
— Ян?
— Точно так.
— Поручик князя-воеводы русского?
— Точно так.
Ксендз поднял вверх свое морщинистое лицо и стал молиться, а потом сказал.
— Восславим имя Господне, ибо неисповедимы пути его, коими он ведет человека к счастью и покою. Аминь. Я знаю этого офицера.
Скшетуский расслышал это и невольно повернулся к ксендзу, но его лицо, фигура и голос были ему совершенно незнакомы.
— Значит, вы, один из всего войска, решились пробраться через неприятельский лагерь? — спросил его ксендз.
— До меня отправился один благородный рыцарь, но погиб, — ответил Скшетуский.
— Тем больше ваша заслуга, что вы потом отважились идти. Судя по вашему виду, это должна была быть страшная дорога. Бог воззрел на вашу жертву и привел вас сюда.
Вдруг ксендз обратился к Яну Казимиру.
— Ваше величество, — сказал он, — значит, ваше неизменное решение идти на помощь к князю-воеводе русскому?
— Молитвам вашим, отче, поручаю отчизну, войско и себя, ибо знаю, что это страшное предприятие, но я не могу допустить; чтобы князь-воевода погиб в этих несчастных окопах с такими доблестными рыцарями, как этот, что теперь перед нами… — сказал король.
— Бог даст победу! — воскликнули присутствующие. Ксендз поднял руки вверх, и в зале воцарилась тишина.
— Benedicto vos, in nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti! [79]
— Amen! [80] — сказал король.
— Amen! — повторили все присутствующее.
Спокойствие разлилось по озабоченному до сих пор лицу Яна Казимира, и только глаза его горели необычным огнем. Между присутствующими начался тихий разговор о предстоящем походе, ибо многие еще сомневались в том, может ли король двинуться немедленно; он же взял со стола шпагу и сделал знак Тизенгаузу прицепить ее.
— Когда ваше величество намерены отправиться? — спросил канцлер.
— Бог дал ясную ночь, — ответил король, — и наши лошади не утомятся. Мосци-стражник обозный, — добавил он, обращаясь к одному из сановников, — велите протрубить "в поход".
Стражник тотчас вышел из залы. Канцлер Оссолинский тихо заметил, что не все готовы и что обоз не может двинуться ночью.
— Кому обоз дороже отчизны и короля, тот пусть останется!
Зал понемногу пустел. Каждый спешил к своему отряду, чтобы "поставить его на ноги" и снарядить в поход. В зале остались только король, канцлер, ксендз и Скшетуский с Тизенгаузом.