— Я не прочь встретиться с эльфом, — хмыкнул Лот.
— А мне что-то не очень хочется встречаться с призраками, — проворчал Рик. — Как будто других забот нам мало!
— Если мы найдем людей, готовых нам помочь, — нахмурился Лиин, — мы не должны отвергать их участие.
— Да, — согласился Аль-си, — лучше помощь человека, чем милость бога, — а затем он вдруг добавил: — Если правитель соседнего царства согласится помочь, я откажусь от своей мечты.
— Почему? — удивленно воззрились на него спутники.
— Потому что спасителя не завоевывают. Потому что нет греха ужаснее неблагодарности. Потому что… Потому что я так не могу.
— А как же твой принцип — идти к исполнению своей мечты несмотря ни на что? — донесся до него голос Аль-ми, который хотя и шел в стороне, но не пропустил ни одного слова из их разговора.
— Я говорил, что ради спасения своего народа я готов отказаться от мечты. Так оно и будет.
— Благородно, — одобрительно кивнул сын воина.
— Глупо, — презрительно фыркнул бродяга. — И вообще, это благородство, как и все ваши принципы — самая настоящая слабость.
— Что ты имеешь в виду? — нахмурившись, взглянул на него недобрым взглядом Лиин.
— Избранному, если, конечно, он настоящий избранный, чтобы достичь цели нужно отказаться от принципов, комплексов и прочих мыслей о грехе и зле. Нужно быть прямым, как лезвие ножа, и таким же острым, чтобы порезать себе дорогу сквозь все препятствия.
— Ты не воин, — качнул головой Лиин, — потому и не понимаешь, что с помощью оружия мы порой создаем больше преград, чем преодолеваем. Это — первое, что сказал мне отец, прежде чем дать ученический меч.
— Мой тоже говорил, — негромко проговорил Рик, — что за золото можно купить лишь то, что продается. Всего же остального можно, наоборот, из-за него лишиться в одночасье.
Лот, выслушав их, лишь пожал плечами:
— Мудрость — она, конечно, вещь сильная. Только если ее способны понять.
— Ну, уж на то, что ты что-либо поймешь, никто и не рассчитывает! — хмыкнул Аль-си.
— Ясное дело, — скривился в усмешке бродяга. — Вы тут все шибко умные, да к тому же еще и благородные, а я — жалкий простофиля. Куда мне до вас? — с этими словами он догнал младшего царевича, пошел с ним рядом. — Ну их, — процедил Лот сквозь стиснутые от обиды зубы. — Пусть делают, что хотят! А я пойду с тобой к повелителю дня!
— Может быть, они и правы… — неожиданно проговорил тот.
— В чем? — его приятель аж опешил. — Что я — глупец безродный?! — слова юноши задели его сильнее, чем все оскорбления, произнесенные старшим царевичем. А Аль этого даже не заметил, продолжая: