"Горы!"
Они предстали во всей своей красе — серебряные исполины, освещенные загадочным лунным светом. Они были знакомые и незнакомые, казалось бы, такие же, какими он запомнил их когда-то, и при этом — совершенно другими.
Тогда, идя по вившейся между ними тропе, он был в них и, одновременно — чужим среди них. Сейчас же, глядя на них со стороны — царевич видел их все целиком, с той стены, которая подпирала небеса над Альмирой, до той, за которой расстилались равнины Девятого царства — он чувствовал себя их частью: каждой вершиной, каждой расщелиной, деревом, снежинкой, камнем, который спустя несколько мгновений сорвется с вершины и понесется по склону, увлекая за собой множество других. Он был частью и одновременно всем целым. Это было сказочное, восхитительное чувство понимания и свободы, лишенного опасений предвкушения каждого нового шага и чего-то еще, что он еще не понимал, но точно знал, что уже совсем скоро поймет, когда до прозрения осталось всего ничего — несколько мгновений, несколько шагов…
Но тут громкий, как раскат грома, многократно усиленный одичавшим от одиночества горным эхом, голос разрубил на части тишину, заставив огненные тени, отпрянув друг от друга, попрятаться по углам. И даже огонь костра, еще миг назад встававший могучим великаном, подпиравшим плечами пещерные своды, сжался крошечным дряхлым старичком-карликом у ног Аль-си, который, упирая руки в бока, навис над младшим братом грозным духом отмщения.
— Так! — он с шумом втянул в себя воздух, словно набирающий силы перед бурей ветер, затем неспешно, словно растягивая мгновения своего торжества, спросил: — Спишь? — буравя Аль-ми ледяным взглядом светлых, как лед, глаз.
— Я? — юноша растерялся, не зная, что сказать. Впрочем, от него и не ждали ответа. В четырех парах глаз, устремленных на него, было осуждение, так, словно он был пойман на месте преступления и, стало быть, что бы он ни говорил в свое оправдание, это не имело ровно никакого значения.
— Ничего другого я и не ожидал! — прогрохотал над его ухом, заставив от неожиданности вздрогнуть, голос Аль-си.
— Да, — с готовностью закивал Рик. — Ты даже велел мне, прежде чем будить его, разбудить и тебя.
— Еще бы! Иначе с этим стражем мы проспали бы все на свете, даже собственные похороны!
— Я… Я не хотел… — Аль понимал, что этот робкий лепет только подзадорит брата, но ничего не мог с собой поделать.
— Ну конечно! Цыпленок тоже не хотел в суп, однако его сварили! А мы бы без костра замерзли — все тут!
— За одну ночь невозможно…
— Да? А давай в следующий раз попробуем? Мы будем спать у огня, а ты — в снегу. Посмотрим, как тебе эта ночевка понравится! — и, видно, решив на этом поставить точку, Аль-си решительно повернулся к спутникам. — Все, собираемся в путь. Раз этот лежебока проспал завтрак — останется без него. Навьючивайте ослов — и вперед! — с этими словами он зашагал к выходу из пещеры, намереваясь осмотреться. Лиин и Рик, бросив на младшего царевича осуждающие взгляды, поспешили выполнять приказ. Возле Аль-ми остался только Лот.