— Это не трещина, — повторил тот, продолжая движение. — И не кричи. Тихо. Вызовешь лавину
— Что? Боги, что ты там бормочешь себе под нос?!
— Смотрите! — остановившись, он вытянул руку вперед. — Там!
Его спутники пригляделись, даже прищурились, но ничего не смогли разглядеть за холмом.
— Ничего я не виду! — недовольно фыркнул Лот. — Насмотрелся кошмаров, вот тебе и наяву видится всякое.
— Заткнись! — заставил его умолкнуть резкий окрик Алиора, который, сощурившись, старательно вглядывался в ту неясную серую точку у самой кромки снегов, на которую с поистине одержимым упорством указывал брат. В какой-то миг ему начало казаться, что он видит…
Выпустив плечи своих спутников, наследник опустился в снег, чтобы затем, под их удивленными, даже взволнованно испуганными взглядами, ползком двинуться к холму.
Остановившись на вершине, он отдышался — ползти по покрытому ломкой коркой снегу было тяжело — а потом вновь взглянул в ту сторону, куда указывал брат, и так и застыл с открытым ртом:
— Духи и все их повелители! — только и сорвалось у него с губ.
— Что там? — Лот занервничал, засуетился, затем, так и не дождавшись ответа, плюхнулся в снег, пополз следом. Однако, как бы быстро он ни двигался, подгоняемый жутким любопытством, Лиин оказался возле Альнара быстрее его.
— Осторожно! — предупредил сын воина того, кого считал центром притяжения всех бед.
Но его голос потонул в возгласе:
— Ух ты!
Путники лежали в снегу, покрывавшем высокий каменный уступ, а под ним — бесконечный, как сама бездна, обрыв.
Было такое чувство, что они оказались на небесах, с которых теперь смотрели на землю.
Внизу плыли облака — не густые, прятавшие за собой все на свете, а похожие на снежные шапки на верхушках деревьев. Ветра гнали их куда-то, словно стадо баранов, а они, не в силах изменить своей судьбы, меняли облик, представляясь то большой птицей, парившей над землей, то вставшим на дыбы конем, то дворцом, таким величественным и прекрасным, что он мог принадлежать лишь повелителю дня.
А еще ниже…
Перед их глазами открывался целый мир — незнакомый, и такой маленький, словно принадлежал гномам. Далекие горы — как косточка на запястье, город — или может деревня… Хотя, наверно, скорее уж город — родимое пятно. Поля, свободно перетекавшие в луга и леса так, словно между ними не было никакой границы — ни по росту, ни по цвету. Все серовато-зеленое. Разве что оттенки чуть разные: где-то — с желтинкой, где-то — с чернинкой.
— Смотрите, там река! Как нитка!
— Это с вершины она кажется узкой, а спустимся вниз — как нам через нее переправляться…