— Он еще ребенок, — качнул головой, продолжая держаться своего мнения, советник. Слишком уж ему не хотелось отказываться от своих заблуждений, когда иной вариант представлялся ему наихудшим из возможных.
— Возможно, со временем, повзрослев, он и станет достаточно серьезным, чтобы принять ношу царской власти. Но старший брат не оставит ему этого времени. Аль-си унаследует мою власть. И ты знаешь это не хуже меня.
— Он — заговорщик!
— Он — мой сын. И я не собираюсь лишать его наследства за то, в чем не вижу особенного преступления.
— Предательство — не преступление?! — советник удивленно смотрел на него, широко открыв глаза, в которых читалось непонимание и яростное неприятие.
— Преступление. Но он — не предатель. Он — наследник, о котором, признаюсь тебе, я всегда мечтал. Молодой человек, который так стремится к власти, так сильно, страстно желает ее, что, вместо того, чтобы подождать, пока она сама упадет ему в руки, идет на страшный риск, ставя на кон все, даже свою жизнь. Заговорщик, который, проиграв, даже в темнице не сдается, не выдает своих друзей. Мальчишка, способный повести за собой взрослых, разумных людей, зажечь их идеей. И какой! Объединить десять царств…! Что же до предателей… Поверь мне, пройдет не так много времени, и ими будут называть тех, кто, узнав о заговоре, остался мне верен.
— Хвала богам, я не доживу до того времени, — зло сверкнув глазами, процедил советник сквозь стиснутые зубы.
— А я, знаешь, жалею. Мне бы очень хотелось увидеть моего мальчика на троне Основателя.
— Что же ты не передал ему власть уже сейчас?
— О, я бы сделал это, если б видел, что он готов ее принять. И, может быть, спустя какое-то время так и поступлю, чтобы больше его не искушать.
— Я тебя не понимаю, Аль-до. Хоть убей — не понимаю.
— Ну, сам подумай, вот казнил бы я сына, обвинив в измене, как наперебой советовали мне все, и ты — в первую очередь. И с чем бы я остался? С заботами о том, кто унаследует мою власть?
— Боги дали тебе двух сыновей! А они ничего не делают просто так.
— Да, для сравнения нужно иметь хотя бы двоих.
— Послушай, если ты так ценишь старшего сына, почему держишь его в темнице?
— Пусть посидит. Ему не мешает. Однако мы отвлеклись, заведя разговор в какие-то совершенно жуткие заросли… Мы говорили о пастушке. Помнишь, когда он в третий раз прибежал к стражам, крича, что на стадо напали волки, те высмеяли его и, отвесив тумаков, прогнали прочь, потому что решили, что он снова все выдумывает. Но на этот раз волки были настоящие. И они загрызли весь скот.
— К чему ты ведешь?