Не могу доверять людям, даже близким. Боюсь, что сделают больно. Да и в себе не уверен — я, может, и сам вполне способен им навредить.
Так что дружба — полная фигня.
По дороге к машине смотрю на часы. Пора домой уже, а то дед будет расспрашивать. Но кое-куда надо заехать. На ходу звоню Мауре. Последний штрих в моем плане: она будет отвечать на заранее оплаченный звонок.
— Алло.
Голос тихий, в трубке слышен детский плач.
— Привет. — Слава богу, не Филип ответил. — Это Кассель. Занята?
— Да нет, просто счищаю со стенки персиковое пюре. Ты брата ищешь? Он…
— Нет-нет. — Получилось слишком торопливо. — Хочу попросить об одолжении. Тебя. Очень бы выручила.
— Ладно.
— Мне надо, чтобы ты отвечала по мобильнику, который я тебе дам, и говорила, что ты регистратор в клинике. Я напишу все, что тебе нужно говорить.
— Дай угадаю: говорить буду, что тебе можно вернуться в школу?
— Да нет. Подтвердишь, что клиника послала им письмо, и скажешь, что доктор сейчас занят с пациентом и подойти не может. Потом мне позвони, я улажу остальное. На самом деле вряд ли до этого дойдет. Но вдруг они захотят проверить насчет письма.
— Не рановато ли тебе впутываться в такие дела?
Улыбаюсь в трубку.
— Сделаешь?
— Без проблем. Вези свой телефон. Филипа еще час не будет, ты ведь вряд ли хочешь посвящать его в свою аферу.
Ухмыляюсь. Говорит вроде уверенно и спокойно. Не как в тот раз, когда сидела с синяками под глазами на лестнице и рассказывала про ангелов.
— Маура, ты просто прелесть. Я тебя изваяю из картофельного пюре и буду поклоняться. Когда уйдешь от Филипа, выйдешь за меня?
— Ему только не говори, — смеется она.
— Ага. А ты не сказала? Я имею в виду, он еще не знает?
— О чем?
Настораживаюсь.
— Ну тогда, ночью. Говорила, уходишь от него. Но вы, наверное, уже помирились. Молодцы.
— Никогда такого не говорила, — отвечает Маура бесцветным голосом. — Мы же счастливы, зачем мне такое говорить?
— Не знаю, может, я не понял чего. Все, побежал. Заеду с мобильником.
Вешаю трубку. Ладони вспотели. Это что такое было? Не хочет по телефону трепаться, боится, что подслушают? Или кто-то там был в комнате?
Дедушка утверждал, что Филип над ней поработал. Может, я не так расслышал? Может, он на самом деле нанял кого-то стереть воспоминания жены? А что она еще забыла?
Звоню. Дверь приоткрывается, но не до конца, зайти тоже не приглашают. Что-то неладное творится.
Смотрю ей в глаза. Но там ничего, только усталость.
— Спасибо еще раз.
Передаю мобильник и листок с инструкциями.
— Да не за что.
Забирает, слегка коснувшись меня рукой в кожаной перчатке. Просовываю ногу в щель, пока дверь не захлопнулась.