-- Изна... а как... ну, это?
-- По-разному, -- кажется, Ольга очень любила, когда ее спрашивают. Она сощурила свои разные, чуть подравнявшиеся после этого сжатия глаза и начала быстро-быстро говорить, смешно подергивая на каждом звуке кончиком длинного носа: -- Парень у меня был. Долго я с ним ходила. С полгода. А потом он от меня к одной чувихе свалил. Еще бы -- она учителкой работала, культурная, умная, ну, и смазливая к тому же. Он и поплыл. Психанула я и парней из своей капеллы... то есть компахи, подговорила ее изнасиловать. Перестренула в парке вечерком вместе с чуваками, мордень ей сначала начистила, а потом попросила чуваков, чтоб они ее вые... ну, в общем, того, -- сказала и сама удивилась, чего это она при Ирине матом не ругнулась. Словно было в этой щупленькой, губастой девчонке, что тяжелило язык, когда хотел он ввернуть в рассказ нечто солено-колкое. -- А чувакам -- чего? Одно удовольствие. Они ее по очереди, так, как я просила... Все б нормально, но эта сучка моему парню... бывшему, заложила, а он, гад, ментам настучал. Знала б, что он такой козел, не ходила б с ним никогда...
Только теперь Ирина позавидовала спящим девчонкам. Им хоть не нужно было дальше сидеть рядом с насильницей.
-- Я ей из зоны муляву... то есть письмо, накатала. Чтоб, мол, не обижалась. Так она, стерва, -- резко развернулась Ольга к Ирине, -- мне отписала, что пять лет -- это мало. Мол, могли бы и больше впаять! Ну, и как тебе она?!
Ирина смущенно повела плечами.
-- Нашли за что сажать! Меня ж саму как-то изнасиловали! Так я ж по ментам не бегала и не сексотила!
-- Тебя -- изна...
-- Ну и что! Это ж в компахе. По пьяне, -- не могла она понять удивления в голосе Ирины. -- Пацаны решили в "ромашку" сыграть. Знаешь, как в "ромашку" играть?.. Садятся пацаны вокруг стола: посередине -- пустая бутылка. Крутнули. На кого горлышком показала, тот и пошел... На меня, в смысле. Я для начала подрыгалась, поупиралась, а на пятом вроде и ничего, понравилось... Правда, гад, потом пришлось аборт делать...
Ирина зябко сжала плечи. Если бы могла, превратилась бы в точку, в невидимую, неощутимую точку.
-- А ты что: еще ни с кем? -- бесцеремонно спросила Ольга и, вдруг все поняв по сдавленному молчанию, вскочила с лежака. -- Так ты -- девка?!
"Спящие" соседки, как по команде, повернулись от бетонной стены и посмотрели на Ирину одинаково удивленными глазами.
-- Во класс! Вот на ящик водяры спорю, что одна -- на всю колонию! Спорим?! -- протянула руку Ирине.
А та лишь еще глубже засунула пальцы под коленки. Ощущение одиночества стало еще сильнее, чем до посадки в ДИЗО. На плечи словно кто-то невидимый и страшный загрузил неимоверную тяжесть и теперь ждал, выдержит она ее или упадет замертво. И еще ей показалось, что она сидит голой. Ощущение было настолько сильным, что она даже чуть отклонилась от коленок, чтобы посмотреть, есть ли на груди халат.