По дороге сюда в рейсовом автобусе, набитом колхозниками и персоналом колонии, он готовил себя к непростому разговору с Артюховой. Ему хотелось замирения, хотелось продлить их отношения, и дело было не в том азарте охотника, который испытывает мужчина, не сумевший покорить сердце женщины и ищущий любые пути для достижения этого. В толстой, неповоротливой, по-крестьянски пугливой и сверхосторожной Артюховой он уловил то, что вообще никогда не встречал в других знакомых женщинах -- домовитость. Он вдруг остро понял, что, наверное, никогда не будет иметь лучшей жены, чем она, потому что в этой любви он еще и станет для нее чем-то вроде сына, которого она готова облизывать со всех сторон, и для которого она навеки станет рабыней. И ожидание этого сладкой истомой охватило сердце следователя. И он почти наверняка все-таки извинился бы перед ней за наглость и, получив ее прощение и, скорее всего, извинение уже за ее грубость, смог бы наладить отношения, если бы по пути в автобусе какой-то алкаш-колхозник не пристал к нему и не обозвал его тюремным вертухаем.
Следователь сцепился с ним, а никто из ехавших в автобусе колонистов не вступился за него. Все они ехали на службу по гражданке, стыдясь своей формы и своей работы, и, может быть, на его защиту тоже не встали оттого, что не хотели обозначать себя колонистами. Следователь возненавидел их всех, а поскольку Артюхова была одной из них, то и ее. Хотя она в том автобусе не ехала.
И теперь он точно знал, что ни словом никогда с ней не перемолвится.
-- А у меня тоже кое-что есть, -- загадочно проговорил подполковник.
-- По убийству? -- нахмурилась Грибанова, которой очень не нравилось, что все сидящие, кроме, пожалуй, перепуганной Артюховой, знают гораздо больше ее.
Вместо ответа подполковник повернулся с хрустом на стуле к двери и отрывисто кликнул контролера. Рыжеусый младший сержант шагнул в комнату почти мгновенно. Но не сам, а вместе с пухленькой краснощекой девчонкой, которая, словно бы сразу ослепнув от сияния звезд на погонах офицеров, потупила глаза и не поднимала их до самого конца разговора.
Контролер, видимо, хорошо помнивший сценарий подполковника, безмолвно исчез, тихо прикрыв дверь.
-- А-а, стриптизерша! -- узнала ее Грибанова. -- Я же приказала...
-- В ДИЗО она пойдет сразу после разговора, -- пояснил подполковник. -- Но до этого она ответит нам на пару вопросов. Вот скажи, пожалуйста, -- непривычно мягок стал его голос, -- ты помнишь то одеяло, что мы нашли на кровати Спицыной?
-- Да, -- почти неслышно, почти как дыхание, произнесла в пол девчонка.