— А чем вы занимались, когда были мальчишкой? — спросил как-то вечером Джон, грея ноги возле жарко пылающего огня в очаге.
В наступившей тишине слышалось лишь потрескивание пламени. Изобел подняла глаза от чаши с медом. Все ожидали ответа Тристана, но тот молчал, уставившись в пустоту. Казалось, мысли его витают далеко.
— Вы и тогда любили озорничать? — не отставал Джон. — Наверное, попадали во всевозможные передряги?
Вопрос мальчика вывел Тристана из задумчивости, лицо его снова озарилось улыбкой.
— Крайне редко. В детстве я был больше похож на тебя, чем на Тамаса. Вдобавок моя матушка не потерпела бы, если бы мы с братьями отвешивали друг другу тумаки подобно моим кузенам.
— Тогда как вы проводили время? — поинтересовался Патрик, подбрасывая в огонь поленья.
— Читал книги и тренировался…
— Значит, вы умеете читать? — восторженно воскликнул Джон.
Когда Тристан кивнул в ответ, мальчик придвинулся ближе.
— А какие книги вы читали?
Изобел заметила, как Тристан беспокойно заерзал в кресле. Он выглядел смущенным, впервые стой минуты, как занял место у очага.
— Главным образом сочинения Гальфрида Монмутского,[6] Чосера и сэра Томаса Мэлори.
Джон недоуменно нахмурился:
— А о чем они писали?
— О рыцарях, — тихо произнес Тристан.
Он задержал взгляд на лице Изобел, и когда отвел глаза, тепло улыбнувшись Джону, она испытала укол сожаления.
— О рыцарских странствиях, о верной любви и о подвигах во имя чести, — добавил он.
— Расскажите нам одну из этих историй, — попросил Джон.
С едва заметной неохотой Тристан поведал ему историю под названием «Легенда о рыцаре», насколько смог ее припомнить. Повесть о двух героях, благородных рыцарях, служивших возвышенным идеалам своей эпохи. Джон смеялся над изящными словами, которыми Тристан описывал прекрасную деву Эмели, чьей благосклонности добивались двое рыцарей. Горец говорил о рыцарской чести, а Изобел слушала, очарованная страстностью в его голосе и жарким огнем в глазах. «Как странно, что тот, кто в детстве столь высоко чтил благородные законы рыцарства, став взрослым мужчиной, превратился в завзятого ловеласа, — подумала Изобел. — Какая же часть его существа подлинная?»
— Ну-ка быстро в постель, — мягко скомандовал братьям Патрик час спустя, когда рассказ Тристана подошел к концу. — Уже поздно.
— Но мы только…
— Джон, — произнес Патрик, не поднимая головы от шахматной доски, где разыгрывал партию с Камероном.
Джон с Лахланом мгновенно подхватили башмаки и отправились в постель, поцеловав по дороге Изобел.
В гостиной воцарилась тишина, словно в городе, пораженном чумой. Почувствовав на себе взгляд Тристана, Изобел поняла, что горец собирается что-то сказать и ей придется ответить. Она все еще сердилась на него из-за Тамаса, ей не хотелось разговаривать. Вдобавок молчать было безопаснее. Изобел не могла позволить себе увлечься горцем, ведь она столько лет ненавидела одно только его имя. К тому же она не знала, кто этот человек на самом деле — повеса или рыцарь.