— Я лишь спрашиваю себя, почему вы стараетесь в чем-то меня убедить, — резко бросила Изобел. — Мы с вами враги. И ни одно ваше слово или поступок этого не изменят.
— Возможно, вы правы. — Слова вырвались у Тристана прежде, чем он успел их обдумать. — А может быть, именно мы с вами могли бы положить конец ненависти и боли.
Губы Изобел презрительно скривились, брови насмешливо изогнулись.
— Вы снова предлагаете мне свою помощь?
— Да, — подтвердил Тристан.
— И вы хотите, чтобы я поверила, будто вы искренне желаете установить мир между нашими семьями?
Он действительно этого хотел. По множеству причин, которые предпочел бы не называть ей.
— Я смогу убедить вас, если вы дадите мне возможность это доказать.
Зло рассмеявшись, Изобел высвободила запястье.
— Став моим любовником?
Тристан отступил, позволяя ей пройти.
— Став вашим другом.
Изобел остановилась и обернулась. Тристан замер. Не зная, какое решение она примет, он готовился встретить спокойно любой вердикт.
В золотистых лучах солнца, пробивавшихся сквозь деревья, рыжие волосы Изобел казались сотканными из света и пламени. Но за этим живым огнем скрывался лед.
— Дружба означает доверие, а я никогда не смогу вам доверять. В действительности, — сжав кулаки, Изобел шагнула навстречу Тристану, — сама мысль о том, что мы можем стать друзьями, кажется мне оскорбительной. Если вы на это надеетесь, значит, не понимаете, что отняла у нас ваша родня.
Тристан открыл было рот, чтобы возразить, но Изобел остановила его нетерпеливым жестом:
— Вы говорите о ненависти и боли, но вам не приходилось видеть, как ваш брат копает могилу отцу. Вашей сестре не нужно было думать, чем накормить семью, ее братья не страдали от голода; она не лежала ночами без сна, страшась за их жизнь, потому что все покинули вас, когда во главе клана остался мальчик. Сколько раз враждебные кланы, прознавшие о том, что вы остались без защитника, нападали на вас и разрушали все, что вам удавалось создать тяжким, непосильным трудом? Ваши родичи отняли жизнь у моего отца, но это не все. Они обездолили меня и братьев. И вам этого мало. Чего еще вы хотите?
Тристан ответил мгновенно. Прежде он мало с кем говорил с подобной искренностью.
— Простите меня. Я вовсе не желал выказать неуважение к вашему горю, я хотел лишь заверить вас, что не все Макгрегоры мыслят одинаково.
Изобел попятилась, когда горец сделал шаг вперед. Недоверие в ее глазах сменилось холодным презрением.
— Если вы говорите правду, то предаете свой клан, и это предательство куда страшнее, чем тайная встреча со мной. Так зачем же мне «друг», не способный хранить верность даже собственной семье?