— Не так уж и трудно! — заявил поваренок, показывая на Томмазо.
Остальные снова прыснули со смеху. Томмазо залился краской.
— Заткнись! — крикнул он.
Но поварята продолжали дразнить его: «Девственник! Девственник!»
— Не обращай на них внимания, — сказал я, положив ладонь ему на руку.
Томмазо обернулся ко мне. Глаза у него горели, однако юноша старался сохранять самообладание.
— Кубок Федерико сделан из золота и серебра. Если кто-нибудь насыплет туда яд, он меняет цвет, а вино закипает, как вареные макароны.
— Кто это здесь варит макароны?
Проклятый Кристофоро вернулся на кухню, размахивая длинной деревянной ложкой. Поварята уворачивались от его ударов, но он был куда более ловок, чем казался, и стукнул нескольких мальчишек по головам и рукам.
Томмазо сгреб амулеты.
— Пошли, мне надо отлить.
Мы выскользнули из кухни, прошмыгнув мимо двоих парнишек, которые сидели на полу и со слезами потирали головы.
— Я бы дал тебе посильнее! — заявил Томмазо и пнул поваренка ногой.
Пока мы шли по коридору, Томмазо снова здоровался со всеми, кого мы встречали на пути, как со старыми друзьями.
— Ты всех знаешь, — заметил я.
— А как же? Я здесь родился. Я схватил его за руку.
— Лукка действительно пытался отравить Федерико? Ты в курсе или нет?
Он пожал плечами и выдернул руку. Мы подошли к забору, возведенному на краю утеса. Мужчины испражнялись в желоб, бежавший вдоль забора вниз, в долину. Некоторые болтали о банкете, хвастаясь тем, что они сделали или сказали; остальные оправлялись молча, все еще не проснувшись как следует.
С трех сторон нас окружали холмы, на вершинах которых в утреннем свете виднелись деревушки. Внизу раскинулся город Корсоли — улочки, извивающиеся между башнями и появляющиеся вновь, словно весенние ручьи, а за стенами к городу спешили путники, похожие на муравьев. Еще вчера я выглядел таким же маленьким и ничтожным, но сегодня Господь в милосердии своем поместил меня на крышу мира.
— Эй, martori [25]! — окликнул меня Томмазо. — Если хочешь посрать, тут есть солома.
— Меня зовут Уго! — громко ответил я.
Всю мою жизнь меня звали крестьянином — и стражники, когда я приходил в город, и купцы, обманывавшие меня, и мытари, и священники. Теперь, когда я оказался во дворце, мне хотелось, чтобы меня называли по имени.
— Хорошо, Уго. — Томмазо показал на верхний этаж дворца. — Там живет герцог Федерико. А под ним живет горбун Джованни, шурин Федерико.
— Тот, который высморкался на меня? — спросил я.
Томмазо кивнул и добавил, что Джованни — посол Корсоли в области торговли шерстью и без его связей долина погибла бы от голода.