— Вот здорово, папа! — воскликнула Миранда. — Теперь ты будешь не только дегустатором, но и писцом.
Скажи она мне это раньше, меня задели бы ее слова. Но не теперь. Моя работа уже дважды чуть было не стоила мне жизни, а поскольку Миранда хорошела с каждым днем, то заслуживала настоящего жениха и хорошего приданого. Порой, когда я смотрел на нее, в голову лезли такие мысли, что мне приходилось их прогонять. С Томмазо творилось то же самое.
Как-то раз мы вместе пошли помочиться и увидели внизу во дворе Миранду, которая шла, помахивая конским хвостиком, завязанным на голове.
— Через два года ей стукнет пятнадцать, и тогда… — Томмазо ухмыльнулся и помахал в воздухе пенисом.
— Может быть, — обронил я.
— Что это значит?
— То, что я сказал.
— Тому, кто не держит слова, башку могут раскроить!
— Тогда присматривай за своей головой, потому что меня чуть не отравили.
На дворе поднялся крик.
— Отравили! Да никто никого не собирался травить! Это все Федерико. Сам знаешь, какой он.
— А как же поваренок? Ты обещал, что будешь моими ушами и глазами на кухне.
— Я и был! А кто скажет, что не был, тот лжец!
— Это ты лжец, — спокойно проговорил я. — Потому что тебя там не было. Ты наряжался в своей комнате. Луиджи велел всем надеть костюмы, так что на кухню мог проскользнуть кто угодно.
Шум во дворе стал громче. Внизу, в городе, люди бегали взад-вперед. Один из поварят помчался к нам.
— Ты просто хочешь расторгнуть наше соглашение! — воскликнул Томмазо, вытаскивая кинжал.
Я выхватил из ножен свой.
— Ты сам его нарушил. Я устал от твоего вранья и хвастовства!
Мальчишка, запыхавшись, подбежал к нам поближе.
— Чума! В городе чума!
Чума уже свирепствовала в Генуе, Милане, Парме и Болонье. Неделю назад первые вспышки были зарегистрированы в Ареццо. Ворота Корсоли закрыли, но что для чумы ворота? Через несколько дней после нашей ссоры с Томмазо торговец отвез в больницу своего слугу с опухолями в паху и под мышками. Наутро он умер. К концу недели погибло еще трое человек. Сначала каждого усопшего хоронили, затем могильщик тоже скончался, и хоронить трупы, кучами валившиеся на улицах, стало некому. Погода стояла безветренная, так что смрад разложения медленно поднимался вверх, пока не достиг дворца. Двое поварят заразились. Младший сын Федерико Джулио погиб, но второй, Рафаэлло, выжил. Жена Бернардо умерла, причем он не пролил по ней ни слезинки. Пьеро делал что мог, бегая от одной семьи к другой, однако, когда его старший сын скончался, наш лекарь так погрузился в свое горе, что больше никого не лечил.