Мастер кончил украшать торт, выдавил остаток сливочного крема из воронки в миску, ополоснул руки в баке для мытья посуды и быстро вышел из цеха. Отсутствовал он всего несколько минут. А возвратившись, объявил:
— Нынче утром мы хозяина больше не увидим. Он теперь толкует о войне четырнадцатого года с отцом Жюльена и владельцем кафе.
Через минуту госпожа Петьо позвала Жюльена:
— Пойдите сюда, голубчик. Тут ваша матушка. Мать ожидала в столовой. Она была в черном. Старомодная шляпа закрывала часть лба и уши.
— Госпожа Петьо тебя отпускает, — сказала она. — Я хочу купить тебе костюм. Ты из всего вырос.
— Да, он и впрямь сильно вырос. Не знаю, в чем дело, может быть, сытная еда, но со всеми нашими учениками происходит одно и то же: когда они возвращаются к себе, родители их не узнают — до такой степени мальчики поправляются и мужают.
Выйдя из дому, Жюльен с матерью направился в центр города. Некоторое время они молчали, потом мать спросила:
— Ты видел дядю Пьера?
— Я там был. И видел тетю Эжени… Но в спальню к дяде зайти не решился.
Мать замедлила шаг и посмотрела на него.
— Почему? Не надо бояться покойников.
Жюльен пожал плечами.
— Не знаю… — пробормотал он.
— Надо было проститься с дядей Пьером. Ведь ты очень его любил. Он был чудесный человек. И всегда тебя баловал.
— Все это так, только не знаю… Я не мог.
— Надо было это сделать ради тети Эжени. Она, верно, сильно огорчилась.
— Нет. Она сказала, что я прав — лучше, если я сохраню его в памяти живым.
Он говорил тихо, подбирая слова.
Они вошли в магазин одежды. Жюльен примерил несколько курток, потом одни брюки, другие. Мать обсуждала качество ткани, внимательно разглядывала ее, щупала своими жесткими негнущимися пальцами. Иногда она подходила к самой двери и, стоя на пороге, разглядывала расцветку ткани на свету, потом возвращалась и просила показать что-нибудь еще. Приказчик был очень высокого роста, и всякий раз, когда он говорил, мать, которой мешала шляпа, приподнимала голову и поворачивалась в его сторону.
В конце концов она остановилась на синем костюме в белую полоску.
Купила также белую сорочку и синий галстук. Приказчик сложил все это в большую картонную коробку, и мать направилась к кассе.
— Вы должны мне сколько-нибудь уступить, — сказала она.
Кассир произвел подсчет и сбросил два франка. Жюльен и мать вышли из магазина.
— Терпения у них хватает, — заметил мальчик.
— Это их обязанность. Если б деньги доставались нам легче, я бы столько не торговалась, можешь не сомневаться.
Они шли теперь по Безансонской улице.
— А башмаки? — спросила мать. — Они еще впору?