Он повернулся и шагнул в сторону лодки.
— Ладно, садись и бери весла, — сказал он, — а то мы проспорим здесь до пяти часов.
Они поплыли. Тетя Эжени махнула им рукой и крикнула:
— Главное, не забудь, что у мальчика мало времени!
— Не беспокойся! — крикнул дядя Пьер. — Успеет он затопить свою печь.
Долгое время Жюльен греб молча. Дядя Пьер опустил в воду леску, которая медленно разматывалась со спиннинга. Удилище слегка вздрагивало. Он иногда приподнимал его и переносил с одного борта на другой или же резким движением взмахивал им так, что гнулся бамбук, а леска со свистом ложилась на поверхность воды. Мелкие капельки катились по шелковой нити и, поблескивая, падали в воду, ослепительно яркую от солнечных лучей. То и дело весло ударяло по воде, вздымая фонтаны золотых брызг.
Они проплыли под мостом. Вода шумела, ударяясь о быки. Длинные черные водоросли извивались, как огромные змеи. Кое-где на поверхность выскакивали рыбы. После долгого молчания дядя Пьер дважды кашлянул и спросил:
— Ну, теперь, между нами, скажи, пожалуйста, почему ты так боишься, что тетя напишет твоей матери?
Жюльен три раза взмахнул веслами и только тогда сказал:
— Если мама узнает, она потребует, чтобы я вернулся.
— Значит, именно этого ты и боишься? Так, так. Вот я и говорю, что ты хочешь остаться в этой навозной куче…
Дядя Пьер оборвал фразу. Жюльен подождал немного. Потом, видя, что дядя Пьер смотрит на него, явно ожидая более вразумительного ответа, он объяснил:
— Когда я уезжал, отец сказал матери: «Вот увидишь, будет как в школе. Он ничего не станет делать. Или найдет любой предлог, чтобы вернуться, или его выставят за дверь. Готов пари держать, через месяц он вернется назад».
Дядя Пьер усмехнулся. Усы его чуть приподнялись. Он повернул немного ручку своего спиннинга, понимающе кивнул головой и сказал:
— А теперь греби наискось. Давай попытаем счастья возле этих кустов, а потом отправимся к затону.