Глава 8
Среда
С четырех утра до восьми вечера
Несмотря на то что у всех слипались веки от усталости и непреодолимого желания уснуть, не думаю, чтобы в ту ночь кто-то сомкнул глаза. Каждый понимал: сон в лютый мороз — это смерть.
Такого холода мне еще никогда не приходилось испытывать. Хотя в тесный кузов, рассчитанный самое большее на пятерых, нас набилась добрая дюжина, а в камельке всю ночь пылал огонь, даже выпив по две чашки обжигающего кофе, в ту долгую темную ночь мы испытывали адские муки. Зубы клацали, как у эпилептиков; о тонкие деревянные борта стучали коленки и локти. То один из нас, то другой растирал обмороженное лицо, руку или ногу, чтобы восстановить кровообращение. Так продолжалось всю ночь. Диву даюсь, как немолодой Марии Легард или больному старику Малеру удалось тогда остаться в живых. Не знаю, как мы пережили ту ночь. Я взглянул на светящийся циферблат часов. Было уже около четырех утра. Я решил, что дальше бездействовать ни к чему. Включив плафон, при тусклом его свете я убедился, что у Марии Легард и Теодора Малера сна ни в одном глазу. И прежде не очень яркая лампочка едва мерцала.
Это был дурной признак. Это означало, что аккумуляторы почти «сели» от мороза. Однако и при слабом желтом свете можно было разглядеть следы обморожения на посиневших лицах моих спутников; клубы пара, вырывавшиеся у них изо рта; слой льда, образовавшийся на стенках кузова и потолке. Лишь небольшой участок вокруг трубы камелька оставался свободным ото льда. Видеть этих страдающих, несчастных людей было невыносимо.
— Не спится, док? — стуча зубами, спросил Корадзини. — Или забыли воткнуть в розетку плед с электроподогревом?
— Просто не привык подолгу нежиться в постели, мистер Корадзини! — как можно бодрее ответил я. — Ну что, поспал хоть кто-нибудь?
В ответ все молча замотали головами.
— Кто-то еще надеется уснуть?
И вновь качнулись из стороны в сторону головы.
— Тем лучше. — Я с трудом поднялся на ноги. — Сейчас только четыре часа. Но если нам суждено замерзнуть, то пусть уж это случится в пути. Кроме того, стоит нам замешкаться на час-другой, двигатель прихватит, и нам никогда не удастся завести его. Каково ваше мнение, Джекстроу?
— Схожу за паяльными лампами, — произнес он вместо ответа и, отодвинув полог, полез наружу. И тотчас зашелся в сухом мучительном кашле: морозный воздух обжег ему легкие.
Следом за Джекстроу выбрались из кузова мы с Корадзини. И сразу словно очутились в ледниковом периоде. Холод, перехватив дыхание, полоснул по легким. Чтобы спрятать лицо от стужи, мы надели очки и снежные маски.