И как раз этот доносчик должен будет… Какая дикая мысль! Тем не менее Кремер стал напряженно размышлять. Между начальником лагеря и Клуттигом была вечная вражда. Клуттиг мирволил содержавшимся в лагере ворам, а начальник предпочитал политических. Если бы удалось натравить Цвейлинга на начальника лагеря…
Кремер верил, что у Пиппига хватит на это ловкости. Круглые глаза Шюппа с волнением следили за Кремером. Тот что-то ворчал, проводя ребром руки по столу, и не произносил ни да ни нет.
— Действуйте сугубо осторожно! — наконец промолвил он.
* * *
После разговора с Шюппом Пиппиг проникся надеждой через Цвейлинга помочь друзьям. Он выжидал случая завязать с Цвейлингом беседу. Такой случай скоро представился.
— Вы еще ничего не узнали насчет доносчика? — спросил однажды Цвейлинг Пиппига, когда тот принес ему в кабинет какую-то ведомость.
— Нет, гауптшарфюрер. Вероятно, нам так и не удастся ничего узнать.
— Отчего же?
Цвейлинг облизнул языком нижнюю губу.
Пиппиг был вылеплен из другого теста, чем чувствительный Гефель, и он смело пошел прямо к цели. Подобно канатоходцу, который осторожно и все же уверенно ставит ногу, Пиппиг выбирал слова, лежавшие на острой как нож грани двусмысленности.
— Негодяй слишком хорошо замаскировался, — сказал он и как бы между прочим добавил: — Но мы теперь знаем, зачем он это сделал.
— Это и мне любопытно.
— Он считает себя очень умным и хочет насолить начальнику лагеря.
— Зачем это? — настороженно спросил Цвейлинг.
Пиппиг медлил с ответом.
Он быстро соображал и так же быстро принял решение. Он ведь уже стоял на канате, и ему ничего не оставалось, как пройти по этому канату.
— Тут не приходится много спрашивать, гауптшарфюрер. Достаточно взглянуть на карту фронта.
Цвейлинг невольно обернулся к стене, на которой висела карта. Пиппиг напряженно следил за ним, и когда Цвейлинг снова посмотрел на него, на лице Пиппига играла многозначительная улыбка. Цвейлинг растерялся. Относилась ли эта улыбка к нему? Он тоже ходил по канату. Цвейлинг решил продолжить игру в прятки.
— Вы думаете, доносчик хочет иметь лазейку на случай, если все перевернется?
— Ясно, — сухо ответил Пиппиг.
Разговор заглох. Теперь Пиппиг должен был двинуться вперед в намеченном направлении.
— Если все перевернется… — повторил он слова Цвейлинга и жестом показал, как это произойдет. — Но на какую сторону перевернется? Этого никто не знает.
Цвейлинг откинулся в кресле и отозвался пустой и ничего не значащей фразой:
— Ну, ничего страшного, верно, не стрясется.
В Пиппиге напряжение потрескивало, как электрические искры: его намеки Цвейлинг понял.