Грязные воды пруда гостеприимно приняли сенсея от велоспорта и мой велосипед. Где-то глубоко внизу Нептун радостно пустил очередь газиков, потер руки и раскрыл ящичек с презервативами.
Хвала природе, глубина в этом месте была небольшая, и спортсмену не успели набиться во всякие места тритоны, водомерки и прочие лягухи. А последние реально оторопели от зрелища пролетающего мимо по своим делам мужика. Далеко не каждый день над их болотом мужики на великах летают!
А знаете, что самое обидное? Когда эта ихтиандра явила себя из мутных вод болота и вылезла на берег, волоча за собой велосипед, после того как вынула водоросли из ушей и стряхнула тину с головы, это олицетворение человеческой несправедливости глянуло на меня и этак грустно, с укоризной молвило: «Зря ты так… мальчик…»
От ведь сцуко! Так я еще и виноват остался.
Как-то очень давно, когда я был уже взрослым, но еще немного глупым, воцарилась у меня в голове одна идея на предмет комфортабельного размещения дачной фауны, а именно белки, которая живет на даче. Вышеозначенный представитель местной фауны не владел никакой жилплощадью, и мне было его безумно жалко.
В тот раз я сколотил скворечник, который почему-то белка, да и прочие пернатые твари обходили и облетали далеко стороной. За несколько лет так никто в нем и не поселился.
В прошлом году меня опять обуяла жалость к братьям нашим меньшим. Но в этот раз я был гораздо умнее — не стал замахиваться на столь привередливое и трепетное животное, как белка, а решил сделать скворечник для птичек. Они ведь тоже хотят иметь крышу над головой и пол под жопой, размышлял я, разыскивая в Интернете чертеж самого комфортного птичьего дома. К сожалению, чертежи все отличались однообразием, а их авторы сходились во мнении, что «чем проще, тем лучше», хотя я и был настроен сварганить нечто такое, отчего лица у птиц повытягивались бы от удивления.
И я его сделал. Точно по чертежам. И повесил на березе.
Это было в середине лета. Периодически я смотрел на птичью избушку, но не замечал там каких-либо признаков новоселья, будто все твари занесли его в игнор-лист.
Так прошло лето. Наступила и прошла зима. Зазвенела дождем по голове весна. А птицехаус так и стоял, а точнее, висел невостребованным.
Я уже и голову перестал поднимать, чтобы посмотреть на него, как однажды, поскользнувшись на мокрой траве, упал на спину и, глядя ввысь, с удивлением заметил наглую клювастую морду, торчащую из скворечниковой дыры.
Я лежал на холодной мокрой траве, и улыбка была шире скворечника. Сверху, с жердочки скворечника, на меня хитрым глазом смотрела черная птичья физиономия и сокрушенно качала головой. Во рту она держала какую-то живность.