— Пошли!.. Мне необходимо пройтись.
— Ну как? — спросил я его. — Дело распутывается?
— О! — молвил он. — Какое там распутывается!.. Запуталось еще больше, чем прежде! Правда, у меня есть идея.
— Какая?
— О! Пока ничего не могу сказать… Моя идея — это вопрос жизни и смерти по крайней мере для двух людей.
— Вы полагаете, тут были сообщники?
— Нет, не думаю…
Некоторое время мы молчали, потом он снова заговорил:
— Какая удача, что мы встретились с судебным следователем и его секретарем… Ну что я вам говорил насчет револьвера?
Сунув руки в карманы, он шел опустив голову и тихонько насвистывал. Потом я услышал, как он прошептал:
— Бедная женщина!..
— Вы жалеете мадемуазель Станжерсон?
— Да, это необычайно благородная женщина и достойная всяческого сожаления!.. У нее сильный, очень сильный характер… Так мне кажется… Так мне кажется…
— Стало быть, вы знакомы с мадемуазель Станжерсон?
— Нет, вовсе не знаком… Я видел ее один только раз.
— Почему же вы говорите, что у нее сильный характер?
— Потому что она сумела противостоять убийце и храбро защищалась, а главное… Главное, из-за пули в потолке.
Я смотрел на Рультабия, мысленно задаваясь вопросом: уж не считает ли он меня за совершенного идиота? А может, он сам сошел с ума? Однако я прекрасно видел, что молодой человек был серьезен, как никогда, и вовсе не собирался смеяться, а мысль, светившаяся в его маленьких круглых глазах, полностью успокоила меня относительно состояния его рассудка. И потом, я уже успел немного привыкнуть к его несвязным речам… несвязным для меня, считавшего их бессмысленными и непонятными лишь до той минуты, пока он не открывал мне ход своих мыслей, произнеся всего несколько коротких и внятных фраз. Тогда все внезапно прояснялось: слова, сказанные им прежде и казавшиеся мне лишенными всякого смысла, обретали вдруг поразительную ясность и логику, так что я и сам уже не мог взять в толк, почему не понимал этого раньше.
Глава IV, НА ЛОНЕ ДИКОЙ ПРИРОДЫ
Замок Гландье является одним из самых старинных замков исторического края, который именуется Иль-де-Франс, где сохранилось еще столько прославленных памятников эпохи феодализма. Построенный в лесной глуши во времена Филиппа Красивого, он открывается взору в нескольких сотнях метров от дороги, ведущей из деревни, которая носит имя святой Женевьевы Лесов, в Монлери. Скопление разрозненных строений венчает главная башня замка — донжон. Если какой-нибудь посетитель, преодолев шаткие ступени этой древней башни, выходит на маленькую площадку, где в XVII веке Жорж-Филибер де Секиньи, властитель Гландье, Мэзон-Нёв и других земель, повелел соорудить в отвратительном стиле рококо маленькую башенку, именуемую ныне «фонарь», он замечает горделиво возвышающуюся над полями и долами в трех лье оттуда крепостную башню Монлери. По прошествии стольких веков донжон и крепостная башня все еще смотрят друг на друга поверх зеленеющих лесов и сухого древостоя, словно рассказывая друг другу самые древние легенды французской истории. Говорят, будто донжон Гландье охраняет святую тень героической и доброй заступницы Парижа, пред которой отступил Аттила