Только когда в густом сером мареве проступили знакомые очертания боевой машины, я слегка успокоился. Башня, колеса... вроде все на месте. Цела родимая, а значит будем целы и мы.
Добравшись до БТРа, группа тем самым выполнила свою первую задачу. Мы никого не видели, нас никто не атаковал, выходит можно предположить, что в округе чисто. Конечно же, по большому счету стоило проверить весь периметр. Только вот сколько на это потребуется времени? Пару часов как минимум. А вот этих то часов у нас как раз и не было. Скоро на Землю придут кентавры. А учитывая все последние события, мы не могли доверять заверениям Главного об их временной лояльности. Мы могли рассчитывать только на себя, на свою изобретательность и расторопность, на свой опыт и свое чутье.
Именно опыт и чутье подсказали командиру нашей группы план дальнейших действий:
-- Начинаем осмотр машины, -- негромко произнес Соколовский. -- Чаусов на башню. Наблюдать за местностью. Не зевать и вертеть головой на триста шестьдесят градусов. Товарищ майор, -- обратился Костя к Нестерову. -- На вас наружный осмотр. Владелец машины займется осмотром моторного отсека, а я покопаюсь в водительском и десантном отделениях. Большая просьба... -- Соколовский отдернул себя. -- Стоп! Отставить! Это приказ. Повнимательней, мужики. Повнимательней и поосторожней.
Осматривая машину, я понимал, что мы действуем согласно обычным человеческим стандартам. Ничего такого примечательного мы здесь не обнаружим. Если бы нас захотели взорвать, то уже давным-давно бы взорвали, причем вместе со всем убежищем и возвышающимся над ним многоэтажным домом. Однако неведомый противник поступает совершенно по иному. Он гадит нам чужими руками, сам оставаясь в стороне, словно он тут вовсе и не причем. Это подтверждает и самоуничтожение маяка. Ведь если науськивание чудовищ больше не требовалось, прибор можно было просто выключить. А тут нет же, его взорвали, разнесли в пыль, которую невозможно идентифицировать.
Эта мысль заставила меня покоситься в сторону разрушенных, словно прожженных кислотой, ворот убежища. Было бы любопытно глянуть как там второй прибор. Цел или подобно своему брату-близнецу превращен в груду металлической трухи?
Я подавил в себе искушение спрыгнуть с брони и заняться осмотром мертвого убежища. Помогла мне в этом одна страшная мысль, одно жуткое воспоминание. Там, в глубокой каменной западне, расстались с жизнями десятки людей. Их распылили до молекул, а затем жадно высосали, впитали, как песок пустыни впитывает воду. Кто знает, может часть этой страшной взвеси, часть этой энергии до сих пор витает под темными сводами? Может именно она и называется душами умерших? И эти души, все как одна, будут глядеть на меня, корить за то, что выжил, проклинать за то, что не помог.