Твердо решив перетрясти весь Подольск сверху донизу, но разыскать таких, я вновь почувствовал себя человеком, на которого возложена необычайно важная миссия. И ее первая часть -- добраться до Подольска. Осознав это, я тут же сосредоточился на дороге.
В этих местах я бывал всего один или два раза, и то очень давно, в самом начале моей, так сказать, коммерческой деятельности. Раньше в Троицке тоже жили люди. Вернее не в самом городе, а в каком-то селе на подъезде к нему. То ли Ильинка, то ли Игнатовка, короче, будем проезжать, вспомню. Я как-то пробовал предложить им свои услуги, да только все зря. Тогда в послевоенное время с оружием и боеприпасами проблем не было, а о пушках и крупнокалиберных пулеметах еще никто даже и не помышлял, нужды просто не возникло. В добавок ко всему среди местных оказалось довольно много военных из тех частей, что стягивали к Москве. Так что учитывая все вышеперечисленное, мне отказали. Дали воды набрать, и на том спасибо.
Кстати, уже потом, где-то через полгода, в Подольске повстречал я одного майора, того самого, с которым общался в селе под Троицком. Поведал он довольно жуткую историю о последнем дне, вернее ночи, их маленького поселка. Вот именно так я и узнал о появлении на Земле ночных чудовищ под названием призраки. Это уже потом они стали обыденным, чуть ли не привычным злом. А тогда это был шок, леденящий ужас для всех, кто вместе со мной слушал сбивчатый, приправленный соплями, слезами и самогонным перегаром рассказ чудом уцелевшего офицера.
Оставив за спиной покосившийся дорожный знак с перечеркнутой надписью "Верховье", мы продолжили путь среди когда-то тучных и плодородных крестьянских полей. В последний предвоенный сезон их засеяли каким-то злаком, может даже и пшеницей. Боже ты мой, какие воспоминания! Пшеничные поля! Ветер гоняет золотистые волны, и туго налитые колосья тихо шуршат, будто ласковый и нежный прибой. Да... все это было когда-то. Совсем в другой жизни и в другом мире. Сейчас же взгляду открывались темно-коричневые заросли, очень похожие на спутанную собачью шерсть грязного и нечесаного чао-чао.
Цвет старой ржавчины контрастно оторачивала линия черного леса. Она отделяла мертвое пшеничное поле от тяжелой свинцово-серой пелены низких облаков. Эта чернота казалась какой-то противоестественной, нереальной, словно не принадлежащей этому миру. Должно быть именно так чернеют врата преисподней.
Лес сейчас и впрямь представлял из себя серьезную опасность. Его облюбовали такие твари, о которых и услышать-то страшно, не то что увидеть. Именно поэтому никто из здравомыслящих людей туда и не совался.