— То что? — нетерпеливо спросил он.
— Так… Ничего особенного, потеряла нить мысли. — Она махнула рукой. — В общем, я сказала то, что хотела. И мне неловко оттого, что я вынуждена здесь жить за твой счет.
— Шанталь, ты гостья этого дома. Не покажется ли тебе абсурдным, если по окончании каждый трапезы Мария, отец или я будем брать деньги с тебя по счету за каждое съеденное тобой блюдо? Это и глупо и обидно для меня как для хозяина. Надеюсь, ты не станешь воспринимать секс как плату за гостеприимство. Поверь, мне искренне хочется хоть чуть-чуть побаловать тебя. Но ты не позволяешь мне сделать этого, отказываешься пользоваться моей кредитной карточкой.
— Откуда вдруг возникло это желание побаловать меня? — настороженно спросила его женщина.
— А ты как думаешь? Побаловать красивую и милую женщину представляется мне вполне нормальным желанием мужчины, Шанталь.
— То есть, получается, ты сам считаешь свои денежные и прочие подношения своеобразной платой за секс? — возмутилась она.
— Наш разговор, по-моему, ходит по кругу и не приносит ничего, кроме взаимного подозрения и раздражения! — нервно воскликнул Ангелос.
— А мне вообще неприятен этот разговор, — резко парировала Шанталь.
— Но не я же его начал, — удивился грек.
— Позволь напомнить тебе, что еще вчера ты считал меня охотницей за состояниями. А теперь ты обижаешься, что я отказываюсь пользоваться твоей кредиткой.
— Во-первых, раньше я имел дело с дамочкой по имени Изабелль, а во-вторых, я же не мог знать заранее, что ты настолько щепетильна! — принялся оправдываться Ангелос Зувелекис. — К твоему сведению, мне представляются одинаково неприятными обе ситуации: и если женщина поселяется в кошельке мужчины, и если она категорически и воинственно противится любому проявлению щедрости с его стороны. В этом есть что-то ущербное! — гневно заключил он.
— А я не считаю, что удовольствие или неудовольствие мужчины вообще следует считать критерием оценки женщины! — резко парировала Шанталь и поднялась с шезлонга, оттолкнув мужчину от себя.
— Ты права, — неожиданно согласился Ангелос. — Ты совершенно права, — тихо повторил он.
Она остановилась и настороженно на него посмотрела.
— Да, я искренне так считаю, — подтвердил мужчина. — И даже готов отныне во всем с тобой соглашаться, если тебя это порадует и позволит расслабиться и получать наслаждение от жизни. Что скажешь?
— Ты понимаешь, о чем говоришь? — нахмурившись, спросила она его. — Это что, ирония? Решил таким образом посмеяться надо мной?
— Я отлично понимаю, о чем говорю, и уверяю, это вовсе не ирония и не насмешка. Мои слова абсолютны серьезны. И поверь, я прекрасно понимаю, в какое неудобное положение поставил тебя, привезя в отцовский дом. Как и то, что еще вчера заблуждался в отношении тебя. Мне очень хотелось бы исправить совершенные мною ошибки. Но ты отвергаешь все мои попытки наладить с тобой отношения, а поэтому я готов сделать что угодно, лишь бы доставить тебе удовольствие и тем самым искупить свою вину. Только скажи, как я могу это сделать? Сам бы я хотел уединиться с тобой и поцелуями уладить все наши разногласия, а потом, быть может, и прийти к какому-то общему решению. И если на этот момент других острых вопросов больше нет, то не могли бы мы отправиться в спальню, милая?