А в Новгороде шелестело:
— Мстислав… Мстислав…
Не очень-то надеялись новгородцы, что придет к ним на выручку Мстислав Удалой, против которого они некогда козни строили, однако людей к нему снарядили — с поклонами и дарами.
Ошиблись разуверившиеся. 11 февраля 1216 года Мстислав вернулся в Новгород. Вече его встретило шумом, криком приветствовало. И сказал Мстислав Удалой:
— Либо отыщу мужей новгородских, послов ваших, зятем моим, Ярославом, схваченных, либо голову сложу за Новгород.
В тот же день отправил Мстислав в Торжок священника, наказав ему передать Ярославу следующее: «Сын! Мужей и гостей отпусти, из Торжка выйди, а в Переяславль любовь мою возьми».
— Дерзок! — восхитился Ярослав. И был его ответ таков: всех находившихся в Торжке новгородцев, числом более двух тысяч, заковали в колодки и разослали по разным местам — с глаз долой.
В первый день нового года, 1 марта, выступили Мстислав Удалой с новгородцами и брат его Владимир с псковичами против Ярослава Всеволодовича.
Не мир — так усобица. Не слово — так меч.
Люди с севера
— Мало у нас народа, — сказал Владимир. — Да и те, что есть, те еще воины. У новгородцев в чем только душа держится, а моих псковичей на все про все не хватит.
— Зато правда с нами, — сухо ответствовал Мстислав. — Да и брат мой двоюродный, Владимир Смоленский, со своими полками подоспеть должен. И Всеволод, сын Мстислава Романовича Киевского, прибыть обещался.
— Но Ярослав-то каков! — Владимир вытер рукавом сальные губы. — Мы к нему со всей душой, а он… Мира не хочет, грозится выставить против одного нашего сто своих. Ты, брат, ему хорошо ответил: он — с людьми, а мы — с крестом Господним. Вот и поглядим, чья возьмет.
— Поглядим, — Мстислав сердито взглянул на брата.
Был Владимир Псковский силен телом, да не умом. Что думал, то сразу с языка слетало. Вот и сейчас, в походном шатре, отхватывал от оленьей ноги, на вертеле обжаренной, зубами острыми, будто волчьими, куски мяса, жевал наскоро, глотал жадно, ухитряясь при этом сыпать и сыпать словами, мешая Мстиславу в думах о том, что им дальше делать.
— К Торжку надо идти.
— Нет, — Мстислав поморщился. — Наш, конечно, город, только у него мы все и всех потеряем. Да и нет там Ярослава. Ушел он и тех новгородцев, что еще в Торжке оставались, с собой забрал. Воевода Ярун это у пленных выпытал.
Владимир кивнул. Ему было известно, что Ярун с небольшой дружиной схватился со сторожевым отрядом Ярослава и положил на лесной просеке 70 недругов, а тридцать в плен взял. У них-то и дознался, что Ярослав выехал из Торжка, а вот куда — того никто не ведает. К слову сказать, пленных тех Ярун до лагеря Мстислава не довел: все как один в пути померли, так их на дороге и оставили — с головами пробитыми.