— О Боже, что мне делать? — Она кусала нижнюю губу, уставившись на черную массу, свалившуюся поперек кровати, и надеясь, что человек этот не проявит признаков жизни до тех пор, пока она что-нибудь не придумает.
Нет ли у него оружия, подумала Сесил и, с трудом протянув руку, зажгла свет. Тут у нее перехватило дыхание — она узнала профиль Рэнда Кёрси.
— О, милосердный Боже! — прошептала она, прижимая ладонь к губам. — Я убила его!
В ужасе Сесил приложила дрожавшие пальцы к его шее и, затаив дыхание, нащупала пульс. Обнаружив, что Рэнд еще жив, она с облегчением склонила голову на руки.
Когда он придет в себя, у него будет страшная головная боль, подумалось ей.
Закусив губы и откинувшись на подушки, она решила ждать. Секунды казались ей часами, пока она молча глядела на него в надежде, что он очнется. И вот наконец из его груди вырвался стон, отчего Сесил еще сильней закусила губы.
Осторожно склонившись над ним, она отбросила прядь волос со лба и нащупала шишку.
— Рэнд… — прошептала она. — Рэнд, вам очень больно?
Он медленно поднял руку и прикоснулся к своему виску. Поморщившись от боли, он перекатился на спину и застонал.
— Что произошло? — спросил он хриплым голосом.
— Я, кажется, вас ударила.
Рэнд поднял голову, страдальчески прищурив один глаз.
— «Кажется»?
Она попыталась улыбнуться.
— Ммм… я думала, вы грабитель.
— Чем вы меня ударили? Кузнечным молотом?
Сесил криво усмехнулась:
— Нет, это просто мой «друг»-пугач. — И она показала его. — Мой младший брат, Тони, — полицейский. После смерти Дентона он настаивал, чтобы я держала в доме ружье. Я не решилась — из-за детей, и он подарил мне эту игрушку.
Рэнд с сомнением посмотрел на «игрушку», эффект от которой оказался вовсе не игрушечный, затем откинул голову назад и прикрыл глаза рукой.
— Слава Богу, что у вас в доме нет ружья.
Он полежал еще немного, собираясь с силами, чтобы подняться. Если бы не страх, что голова у него расколется, он бы, наверное, расхохотался. Подумать только, примчаться из больницы, чтобы чем-то ей помочь, как будто такая женщина может нуждаться в помощи.
Но мысль эта была для его души не более утешительной, чем удар по голове — для тела.
Чувствуя, что в нем не нуждаются и ведет он себя глупо, Рэнд приподнялся, опершись на локоть.
— Мне, пожалуй, пора домой. — Но в глазах у него потемнело, и, приложив руки к вискам, он откинулся назад. Голова болела, в ушах стоял звон, и казалось, что кости его размягчились.
Сесил, как ни плохо разбиралась в болезненных симптомах, заметила, как он побледнел.
— Вас тошнит?
Рэнд застонал.