Над головой люк на торпедную палубу.
Можно сунуть в него голову и поздороваться с вахтенным. Вход сюда запрещен, потому что торпеды.
Поворачиваю назад. То, что мне надо, находится не здесь.
Во втором сразу у входа умывальник. Я смотрю в зеркало. Лицо мое на глазах стареет: сморщивается, отвисают щеки, глаза выцветают и наполняются влагой.
Не может быть.
Тру глаза кулаками — все пропадает, померещилось. Здесь такое бывает.
Слева в узком проходе каюта старпома, справа живут командиры дивизионов.
Дверь отодвигается с лязгом — в каюте прохладно и никого.
Надо вернуться назад в основной проход. Там каюта помощника, потом трап в кают-компанию, за трапом — пост электрика. Здесь управляют вентиляторами.
Они гоняют воздух аккумуляторной ямы через печи дожигания. Сжигают водород.
Он выделяется постоянно, особенно при зарядке батарей. Если его не сжигать, может скопиться и рвануть — палуба встанет на попа. Над постом плакат: «В помещении АБ зажженными спичками ничего не проверять!»
Это для идиотов.
По трапу вверх вход в буфетную, за спиной — каюта командира. «Вызывали, товарищ командир? Прошу разрешения».
Прямо — вход в кают-компанию: один стол посередине — это командирский, два у правого борта — офицерские.
В кают-компанию выходят две каюты: каюта всякой мелочи — командира отсека, минера и прочее — и каюта зама.
Ни души.
Не то чтобы жутковато, но хочется в третий.
В третьем попадаю в вой. Открыта дверь выгородки преобразователей. Они воют так, что больно ушам. Я прикрываю дверь.
Рядом с дверью — носовая перемычка ВВД — воздуха высокого давления.
В третьем две перемычки. Вторая у кормовой переборки. Там есть клапан подачи воздуха в отсек. Он нужен, чтоб создать противодавление.
Это если прорвется забортная вода.
Медики говорят, что, если за минуту давление в отсеке вырастет до двадцати атмосфер, спасать там будет некого.
Иногда при пожарах у нас впопыхах вместо огнегасителя подают сжатый воздух в отсек.
После чего полыхает, как в мартене.
Ни с того ни с сего становится страшно.
Страх воспринимается как холодный ком в желудке.
Он там шевелится.
Хочется наружу.
Наверное, там хорошо.
Я уже девяносто суток не знаю, как там.
Небось и солнце есть, и небо.
Кто-то внутри меня начинает считать: «Осталось двадцать минут».
Быстрей в центральный. Он прямо по коридору и по трапу вверх. Достаточно высунуть сперва голову, чтоб охватить взглядом все помещение: в центре место командира, слева от него — пульт вахтенного офицера и механика, перед ними боцман на рулях, за их спиной вахтенный трюмный, слева по борту вахтенный БИП — боевого информационного поста, за его спиной радиометрист и пульт ракетного оружия. В центральном никто не поднял головы. «БИП, акустики, горизонт чист!» — это из рубки акустиков, она с трапа прямо. Бесшумно по поручням вниз. Два шага вперед, поворот, вниз по трапу. Рубка гирокомпасов. Вправо три шага, поворот, рубка вычислителей, четыре шага, люк в трюм.