На другой день после праздника я решил съездить в католический (доминиканский) монастырь "Подкаменье". Мне заложили парочку лаврских лошадей, и я направился в сторону Галиции. Смотрю, на границе кордона уже нет, даже пограничные столбы повалены. Навстречу попались мужички: на подводах дрова везут. Надо сказать, что наши приграничные крестьяне были всегда контрабандисты заядлые, до азарта, до спортивного к контрабандному риску отношения. Сколько, бывало, их ни подстреливали — они отстать от этого занятия никак не могли (с особенным увлечением занимались контрабандой эфира). Повстречав мужиков, спрашиваю: "Откуда дрова везете?" — И слышу прямодушный ответ: "…А у соседнего австрийского помещика большая заготовка дровишек — вот мы их к себе и перевозим". Кругом войска, кровь, трагедия… а они "дровишками" спешат попользоваться. Великое и ничтожное в жизни зачастую рядом…
Еду полями. Поля обработаны прекрасно. Урожай чудный…
По прибытии в Подкаменье ввиду военного положения прежде всего направился в комендатуру. Начальство встретило меня любезно, мне предложили чаю, но я отказался и заявил о цели приезда. Мне дали фельдфебеля в провожатые и предупредили: "Будьте в монастыре с опаской, предложат угощенье — лучше не угощайтесь. Кто их знает…"
В монастыре меня встретили доминиканцы в белых рясах с красной оторочкой [52]. Я осмотрел обитель, поразившую меня чистотой, благоустройством и отпечатком заграничной культуры. Монахи любезно предлагали мне позавтракать: "Пожалуйста, окажите честь…" Я уклонился.
В Подкаменье я пробыл недолго, не больше часу, но довелось увидать удручающую картину: огромное скопище телег с ранеными, сбившихся на площади посада, и нескончаемая их вереница, в клубах пыли под палящим солнцем тянущаяся по направлению к Почаеву… Это зрелище физических мук наших солдат глубоко запало мне в сердце…
По возвращении в Лавру я спешно выехал в Житомир. Я почувствовал, что промедление в помощи раненым недопустимо, что надо бить тревогу, спешно организовать эту помощь. На пути, в г. Кременце, вокзал был завален ранеными; они лежали на дебаркадере вповалку, прямо на камнях. Тут же стоял поезд: бесконечная цепь теплушек, набитых ранеными. У вагонов беспомощно металась сестричка. Спрашиваю раненых: "Вы голодны? вы не ели?" В ответ: "Воды… душа запеклась…" Я — к сестре: "Дайте воды!" — Она отвечает, что у нее посуды нет. Я — к начальнику станции. "Посуды дать не могу, — она у меня занумерованная…" — заявляет он. Я послал в город, велел за мой счет купить ведра, кружки, хлеба, колбасы…