Когда мы вошли в вагон, монах остался на перроне. Скелтис позвал меня в свое купе. Я устроился у окна вагона и тайком показывал язык своему «конвоиру». Из-за него я ничего не видел, когда шел на вокзал, не смог даже проститься с улицами, где продавал газеты. Лучше бы пригласили родителей и братьев проститься со мной.
Паровоз дал гудок, вагоны дернулись, и мы тронулись в путь. Вскоре проехали железнодорожный мост над Неманом, в стороне остался поросший кустарником крепостной холм, куда мы с братьями бегали играть. И вот наконец поезд промчался через овраг, образованный речкой Ийесей, и покатил среди полей.
Город моей юности, как и время, прожитое в нем, постепенно отдалялся. Сердце бередила щемящая тоска по родным местам и близким.
Миссионер Скелтис, сидевший рядом со мной, сказал:
— Путь наш дальний. Чтобы было чем заняться, я захватил с собой разные игры. Но перед тем как приступить к играм, следует выбрать мне помощника. Иди созови мальчиков.
Я был удивлен, что он послал именно меня созывать друзей. Значит, доверяет. А может быть, испытывает? Я вскочил, будто подброшенный, побежал сначала в одну, затем в другую сторону вагона и сказал, чтобы все поторопились в наше купе.
Когда мальчики собрались, Скелтис объявил:
— Моим помощником предлагаю избрать Виктораса. Ребята зааплодировали и стали кричать «ура!».
Я был поражен: такое доверие! Почему он так быстро изменил свое мнение обо мне? Я тогда еще не знал коварства взрослых: если хочешь привязать к себе, назначь старшим.
- Викторас, этот чемодан теперь в твоем распоряжении, — заявил Скелтис. — Но играть еще не торопитесь. Вот пересечем границу с Германией, выполним все пограничные формальности, тогда и начнете. Времени будет предостаточно.
Мы не могли оторвать глаз от окон вагона, все смотрели, как мимо проплывали холмы и овраги. Поезд промчался через городок Кибартай, и мы остановились перед мостом через речку Лиепону. В вагон вошел пограничник в зеленой форме. На пуговицах его шинели и на пряжке ремня мы увидели изображение витязя на коне и с мечом в руке[3]. Нам стало ясно, что мы окончательно прощаемся с родиной и нашими близкими.
Поезд вновь тронулся. Проехав мост, мы очутились в городке Эйткунен и опять остановились. Теперь в вагон вошел уже другой пограничник. На пряжке его ремня были выбиты слова „Gott mil uns"[4]. „Может быть, он из крестоносцев или же потомок тех, кто нападал на Литву?" - подумал я. Пограничник казался мне неприятным человеком.
- Bitte, Ihrе Passe! - произнес он. - Kinder! Meine lieben Kinder!