Стремясь преодолеть свои сомнения, я зачастил в церковь. Я заставлял себя от всего отключиться и ни о чем не размышлять. Экзамены я сдавал отлично. Преподаватели были ко мне снисходительны. Размышляя о смысле жизни, я не раз соглашался с индийскими философами, которые говорили, что жизнь - это иллюзия, сон, ее вообще не существует, она плод нашего воображения.
Однажды в дверь моей кельи громко постучали. Кто бы это мог быть? Меня давно никто не навещает, даже профессор Густас стал редким гостем. Может быть, это Фасати? Он обещал не забывать меня.
Я торопливо открыл дверь. Нет, не Фасати. Какой-то индус. И вроде бы знакомый. Черные блестящие волосы, выразительное лицо. Одет в темный европейский костюм.
— Сильвио?! — Я протянул к нему руки и замер.
— Да, Сильвио Сингх, спокойно ответил он и сдержанно улыбнулся. — Я теперь джи[40] Сингх!
— Откуда ты прибыл, джи? — спросил я с удивлением. — Из Италии? Как ты очутился в Индии?
— Пути господни неисповедимы... Я выяснил свое происхождение. Я индус! И никуда из Индии не уеду. Здесь моя родина!
— Может быть, ты родом из Шиллонга? Здесь живут твои родители?
— Нет, я родом из других мест. Когда англичане расстреляли моих родителей, иезуиты купили меня у моих родных. Потом передали салезианцам, которые и увезли меня в Турин.
— А как ты узнал, что я в Шиллонге? — спросил я с интересом. — Прошло столько времени...
— Мне сообщил об этом Лалус Чаухан.
— Лалус? Ты его знаешь?
— Индус индуса всегда отыщет, — загадочно ответил он. Я больше не стал вникать в его дела.
Вынув из чемодана мясные консервы, полученные из фонда помощи миссиям, я достал лепешку и пучок листьев бетеля, принесенные из трапезной, а Сильвио вытащил из портфеля бутылку сомы. Мы выпили по случаю встречи.
Сильвио рассказал о том, как в Турине он с помощью мэра бежал из монастыря и устроился на работу в таверне. Он много читал, учился и пришел к выводу, что религия человеческих проблем не решает, лишь постоянно говорит о них. Религия, по его мнению, лишь способствует человеческим заблуждениям.
— Не гневи бога, джи, — возмутился я.
— Не могу я его гневить, если я в него не верю, — отвечал он.
— Где ты сейчас работаешь, джи?
— В Индийском национальном конгрессе[41]. Работаю безвозмездно.
— Не тяжело?
— Для родины сил не жалко, можно и жизнью пожертвовать! — воскликнул Сингх. - Но я пришел к тебе с предложением, — продолжал он. — Вступи в наше общество хариджан.
— Зачем? — не понял я.
— Мы хотим прекратить унижения, которым подвергаются хариджане. К этому стремится Ганди. Надеюсь, и тебе не чужда идея уравнения каст?