Но на этот раз Кувалда не утерпел. Воспользовавшись тем, что мы были заняты чисткой „максима“, он отправился к хатке, стоявшей на отшибе. В хатке находилась Катя. По счастью, Глеб собрался за водой для „максима“. Путь его лежал мимо той самой хатки.
Что там произошло — никто толком не знал. Глеб в ответ на наши вопросы угрюмо молчал, а Катя тихо плакала.
Кувалду нашли в палисаднике избитого, без сознания, с проломленной переносицей.
Но в общем-то все было ясно. Никто, даже остроумец фельдшер, не помог Кувалде перевязать изувеченную морду.
Капитан Брус маялся, места себе не находил. Еще бы! Через час — атака.
Наш новый ротный — старшина, симпатичный рябой дядька с маленькими хитрющими глазками — велел установить „максим“ метрах в трехстах от южной околицы села.
Разбитый пулемет дребезжал и звякал на выбоинах. Пришлось тащить его на руках, чтобы скрытно добраться до указанной ротным позиции. Мы почти не волновались. Беспокоило другое: как бы не пропустить фашистов, если они кинутся по дороге в нашу сторону.
— Глеб, — сказал Вилька, — давай-ка будь вторым номером, а Юрка пускай поработает со „шмайсером“, все равно ему нечего делать, коробки с лентами под рукой.
— Ладно.
Завечерело, но еще не сгустилась тьма. Умница комбат, выбрал подходящее время для атаки. Мы лежали, притаившись за пыльным кустом, и нас одолевала нервная зевота. Наш батальон взял инициативу в свои руки. Кто сказал, что мы пробиваемся из окружения? Это они, фашисты, окружены, всюду их подстерегает смерть.
Мысленно мы видим, как осторожно подбираются к селу наши бойцы. В селе слышен шум моторов, патефон наигрывает разухабистый фокстрот… Разведчики снимают охрану… Тишина… Вдруг — длинная автоматная очередь, крик — и тут же в небо взлетела белая ракета, заахали гранаты, „уррр-а!!“ покатилось неудержимой волной…
Мы были уже опытными солдатами. В хаосе звуков боя мы теперь разбирались так же хорошо, как дирижер в партитуре. Наш рыкающий „Дегтярев“ работает вовсю, винтовочные щелчки сливаются в аритмичные очереди, словно ведет огонь пулемет-заика… А это фыркают наши, трофейные автоматы, слаженно, дисциплинированно. Они бьют по северной околице.
— Вот дают прикурить! — Вилька дрожит от нетерпения.
Глеб нежно улыбается.
Вдруг из-за крайней хаты на дорогу выкатился мотоцикл с коляской… третий… пятый. За мотоциклами бежала толпа фашистских солдат.
Вилька вцепился в рукоятки „максима“.
— Подпустим шагов на сто. Тогда и без прицела сработаем.
Меня прошиб озноб. Но это не страх, а нетерпение охотника, волнующегося, как бы не упустить дичь. У меня всего пять автоматных обойм.