— Мама-а-а!.. — заорал я и, испугавшись собственного голоса, вскочил и бежал до тех пор, пока не влетел на террасу: инстинкт примчал меня домой.
— Скорей… скорей! — кричал я, мало что соображая. — Бомбежка!..
Дома тоже творилось бог знает что. Папа схватил меня за плечи, очень некстати спросил: «Жив?» И сам же себе ответил: «Слава богу». Затем он подбежал к соседке Софье Борисовне, почему-то лежавшей на полу, попытался ее поднять… Софья Борисовна вновь сползла на пол, в горле у нее булькало. Тут же суетился и скулил приблудный пес Жук. Ему тоже было страшно.
Папа закричал:
— Нюра!.. Да иди же скорей. Сколько можно возиться?! Надо в щель… Что ты там делаешь? Софье Борисовне плохо…
Мама поразила меня. Папа явно нервничал. Софья Борисовна валялась на полу с отнявшимися ногами. Я тоже наводил изрядную панику. Даже Жук скулил и повизгивал. А мама хоть бы что! Она вышла из ванной, увидев меня, обрадованно поцеловала в плечо, сказала, протянув рюкзак с продуктами и бельем: — На, Юрик. — Потом — папе — Что ты, отец, горячку порешь? Я в ванну воду напустила. Вдруг водопровод разобьют. Помоги Софье Борисовне… Софья Борисовна, вот вам противогаз. Вставайте, Софья Борисовна.
Наша нервная соседка кое-как поднялась. Мы взяли ее под руки, вытащили в сад. Срфья Борисовна тихо рыдала и говорила:
— Ой, не могу!.. Ой, не могу!..
В саду было прохладно и тихо. В мраморном небе плавала тихая луна. Ни выстрела, ни огонька. Лишь где-то, неизвестно где, ныло зловещее:
— Ззу-у-у-з-з-у-у…
Наша щель, рассчитанная на четыре коттеджа, примыкающих садами друг к другу, была забита до отказа. Видно, кое-кто из дальних соседей поленился копать землю, а сейчас прибежал на все готовенькое. Возле ступенек, ведущих в укрытие, скулила целая свора собак — они рвались к хозяевам.
Мы все же втиснулись в щель. Стояли, плотно прижавшись — тело к телу. Молчали. В кромешной тьме было еще страшнее. Кто-то прохрипел, словно его схватили за горло:
— Гражданин, не лапай. Это жена моя. Нашел тоже время.
— Я не лапаю, — ответил дрожащий голосок. — Деваться некуда.
— Маня, помоги ему, — уже миролюбиво сказал хриплый.
И так и осталось непонятно, что он этим хотел сказать. Затянул свою выматывающую душу песню свистящий, визжащий голос…
Бомба летела долго, целую вечность. Она свистела на все голоса. У меня дрожало в колене, съежились внутренности. В голове лишь одно: «Господи, пронеси! Господи, пронеси!..»
Щель качнулась, застонала, взвизгнула детскими голосами, с перекрытия посыпалась земля.
«Пронесло!» — восхитился я, и тут же осознал всю глубину своего морального падения. Страх смерти заглушил во мне безбожника. До чего же я подло поступил, обратившись к богу! Двуличный трус, ты и бога обманул — не веришь в него, а как приперло, и о нем вспомнил на всякий случай. Комсомолец липовый! Обманщик. Обманул комсомол?! Господи, пронеси, да? Значит, притворялся, будто нисколечко не веришь? Узнал бы об этом Павка!..