В городе только и было разговоров, что о бомбежке. Старые и малые бегали смотреть на воронки, собирали осколки, судачили насчет того, что, мол, прилетел герман, а стрелять в него не из чего.
Ходили самые разноречивые слухи… Немцы выбросили парашютный десант на Хортицу… В город проникли диверсанты!.. Неизвестные в гражданском разбрасывают в щелях комки ваты с чумой и сибирской язвой.
Началась волна шпиономании, и я стал ее жертвой. Мы бродили по городу в поисках разрушений. Их оказалось до обидного мало. Говорили, правда, что угодило в плотину и затон с турбинами, но там было оцепление.
Павка предложил осмотреть район железнодорожного моста.
Возле здоровенной воронки толпились мальчишки. Спускались на дно ее, искали осколки. Мы тоже занялись делом.
Павке повезло, он подобрал фиолетово-сизый кусок стали величиной с кулак — зазубренный, с колючими коготками. Если понюхать его — пахнет кислым, вонючим.
Мы нюхали осколок долго, с наслаждением.
— Диверсант! — раздался вдруг звонкий ребячий голосок. — Дядя, смотри — диверсант.
Я оглянулся и обомлел: белесый мальчуган лет десяти показывал на меня пальцем. Усатый дядек в замасленной кепке машиниста открыл от удивления рот.
— Диверсант?!
— Диверсант, дяденька, диверсант! — заверещал сопливый Шерлок Холмс, испуганно вращая глазами. Голос его срывался от ужаса и восторга. — Смотрите, дяденька, — настоящий немец-перец-колбаса, и морда вся изодрана, это он, наверно, брякнулся, когда ночью с парашютом прыгал!..
Поднялся невообразимый галдеж. Вмиг меня обступило колышущееся кольцо. Откуда-то появились взрослые. От моста к месту происшествия бежали двое с винтовками наперевес, они словно, собирались с ходу поднять меня на штыки.
С испугу у меня язык отнялся. И у моих друзей тоже. Павка, правда, пытался развеять подозрения, кричал: «Граждане! Успокойтесь, граждане!», но его попросту вытолкнули в сторону. Все смотрели на меня с опаской и злобой. Руками, однако, никто не трогал, видимо, побаивались — вдруг я из штанов выхвачу гранату.
Я покосился на Вильку и Глеба — на них лица не было. Бледные, губы трясутся. Честное слово, в тот момент они здорово смахивали на настоящих фашистов. Воображаю, какой вид у меня!
Двое с винтовками — сержант и боец — наставили на меня граненые штыки, а потом уже спросили:
— Который тут диверсант, этот, что ли?
Я поразился: неужели я так похож на фашиста, что они сразу же принялись именно за меня? Могли бы ведь ткнуть штыками в Вильку или в Глеба.
А толпа бушевала. Павку отталкивали все дальше и дальше. Он беспомощно размахивал руками.