На губах у нее торжествовала улыбка.
— Вот и хорошо.
Одной рукой он взял ее за запястье.
— Зачем ты это делаешь, девочка? — Он чуть слышно выругался. — Не дразни меня, ради всего святого.
Совсем просто ей сказать: «Я боюсь, что мы расстанемся и никогда больше не встретимся друг с другом. Я лишусь возможности чувствовать то, что чувствую сейчас».
Джина вдруг осознала, что ей нечего терять. Будь что будет. Неважно, что она почти не знает этого человека. Конечно, она не знала, почему он упорно уклоняется от близости с ней. Она, со своей стороны, была готова на все, и ей хотелось, чтобы и он отнесся к ней так же. Он должен пойти навстречу ее желанию. Неужели его сдерживали проклятые условности?
Что-то нашептывало ей: наплевать на все приличия. Если сейчас этого не произойдет, то подобное не произойдет никогда.
Ей было безразлично, что полотенце соскользнуло с нее и она впервые предстала перед мужчиной обнаженной. Она нежно прикоснулась к его щеке, осязая под ладонью перекатывающиеся желваки.
— Я хочу тебя, Боб.
Он застонал. От трех простых слов у него закружилась голова. От прикосновения этой женщины он теряет голову.
Он не хотел причинять ей боль. Он хотел скрыть свое желание под маской равнодушия и грубости. Он дорого заплатил за то, чтобы убедить ее, что он не преступник, не испорченный человек. Он доверял ей, полагался на нее, беспокоился о ней и старался оградить ее от неприятностей. Он уже давно желал ее.
До нынешнего часа он был убежден, что Джина Беркли — та самая женщина, которой он не способен отказать или уклониться от ее просьбы. Любой.
Морган поднял глаза и вдруг увидел Джину во всем ее женском очаровании. В ее глазах отражались такое доверие, такая убежденность, что от этого ему стало больно. Джина верила ему. Безотчетно. Полностью. Именно поэтому он уклонялся от того, чтобы заняться с ней любовью. И по этой же причине, вопреки своему решению, он намеревался сделать это.
С благоговением провел он руками по ее плечам, упиваясь прикосновением к белому, как кипень, телу, которое до этого представлял лишь в своем воображении. Он глубоко вздохнул, когда ладонь ощутила выпуклость ее груди.
И все же в нем заговорила осторожность, он еще раз решил предостеречь ее.
— Я боюсь, Джина.
Она улыбнулась.
— Чего?
— Боюсь, что ты разочаруешься, что возненавидишь меня. Тебе потом будет неприятно, ты посчитаешь все это ошибкой.
Загадочная улыбка заиграла на ее губах, показалось, что она произнесла слово «никогда».
Морган сдался, он понял, что эта женщина с доверчивыми глазами говорит то, что думает. Отбросив простыню, он осторожно положил ее на спину и прижался к ней телом и губами.