Выходя из оцепенения, она решительно проговорила:
— Разве я не имею права знать?
— Резонно, — ответил Слоун. — Я почти уверен, что Левинтон знает, что она находится с тобой, и если он намерен схватить ее в свои когти, то ему будет безразлично, знает ли она все или не имеет никакого представления ни о чем. Чего уж тут скрывать от нее? Она все равно не спала и все слышала, поэтому можно считать, что она в курсе наших дел.
Морган отвел глаза от Джины и пригладил рукой волосы. Он был рассержен и недоволен собой. Недоволен тем, что переложил собственную тревогу, собственные опасения на плечи женщины и тем самым поставил ее в сложное положение, подвергнув риску ее безопасность. За это ему нет оправдания.
Неприятности стали происходить с самого начала. Он должен был предусмотреть, что эта Беккерша полезет в дом Джины. Ему следовало бы оставить Джину дома, там, где он ее застал. Будь она у себя, безопасность была бы ей гарантирована.
Из-за того, что он ошибся в своих предположениях, все пошло не так, как надо. И все же в сложной ситуации Джина, надо отдать ей должное, вела себя храбро.
Почему же он не рассказал все Джине? Это была его оплошность. Ему не нужно было держать ее в неведении по поводу своей работы, нужно было откровенно сказать, кто он и что происходит на самом деле. Он не сделал этого из-за того, что слишком бережно отнесся к ней. Ему не хотелось предстать перед ее доверчивыми глазами без покрова таинственности, не хотелось внушать ей ужас. Не хотел оттолкнуть ее своими откровениями.
С эгоистической точки зрения он понимал, что поступает с ней очень нечестно. Да и она не очень-то активно стремилась узнать правду. Она лишь просила рассказать, что происходит и почему. А он все время вилял, уклонялся от ответа, потому что трусил.
За последние десять лет он превратился в закоренелого эгоиста, себялюбца и все потому, что должен был бороться за собственное выживание. И впервые из-за этого почувствовал угрызения совести. Или стыд.
Но в конце концов это было неважно. Несмотря на ее желание верить ему, верить, что он не причинит ей вреда, Джина все же продолжала его бояться.
«Не делайте мне больно». Это были те первые слова, которые она произнесла, очнувшись после падения. Они как бы подтвердили существование в ней внутренних переживаний, доверия и боязни. Морган понял, что в тех словах прозвучала ее затаенная борьба и страдание.
— Действительно ли Беккеры являются причиной этой заварухи? Они тоже шпионы? — спросила Джина.
Заметив, как дрожит ее голос, Морган улыбнулся.
— Не в прямом смысле. Штаб пользуется от случая к случаю их домом для явок.