– А денег хватит? – загорелась подруга, утирая слезы. – "Универсам" все-таки.
– Не вздрагивай. Своих добавлю.
Осенью они уехали. Заложенная Васильевым изумрудная бомба продолжала тикать и взорвалась только зимой, когда гранильщики приступили к продаже готовых камней.
Было еще одно последствие. Светло-зеленые изумруды здорово отличались от привычных малышевских, липовских и черемшанских. Это любой специалист видел невооруженным глазом. Поэтому огранщику никакой суд не смог бы пришить хищение с действующих разработок. Зато возникал интерес к неизвестному месторождению. Васильев из этого военной тайны не делал и прямо указывал на территорию бывшего зенитно-ракетного подразделения. Первые разведчики кинулись туда еще летом и увидели там шустрых мужиков, грузивших на длинные полуприцепы остатки строений: бревна, доски, кирпичи, швеллер и уголок, – снимавших ржавую колючку и собиравших куски медного кабеля. А следующей весной, лишь только появились первые проталины, в район на поиски ринулась вся хита, связанная с огранщиками.
* * *
В экспедицию собирались обстоятельно, не абы как. Клим всю тактику и стратегию расписал в блокноте, чуть ли не по минутам каждый шаг разложил. Вовец, понятно, консультировал. Запасные варианты тоже предусмотрели. Вычертили графики движения. По карте вымерили все расстояния, наметили места для стоянок и шурфовок. Подсчитали необходимое количество продуктов, снаряжения.
Вовец и Сержант-Серж отправились в Крутиху первыми, в пятницу днем. Этим рейсом еще можно было уехать из города без толкотни и даже найти в вагоне сидячие места. Вечером пятницы и субботним утром тысячи дачников и "садистов" – так, пожалуй, повсеместно называют владельцев садовых участков, – штурмуют состав, забивая все шестнадцать вагонов до самого потолка рюкзаками, сумками, тележками, коробками с рассадой, связками дощечек, лопатами и собственными потными телами. Вовец и Серж, кроме объемистых станкачей за спиной – это не станковый пулемет, а туристический рюкзак на металлическом каркасе, – еще волокли сорокакилограммовый тюк на тележке.
Адмирал стучал топором, за версту слышно. Желтели гладкие бревна двух огромных срубов. Вдоль забора протянулся метров на десять срубленный из тонкомерника сарай без крыши, только треугольники стропил подпирали небо. Хозяин явно страдал гигантоманией. Или не привык мелочиться. Либо действительно был работоголиком и желал обеспечить себе фронт работ если не на всю оставшуюся жизнь, так хотя бы на ближайшие десять лет. Потрясал сам объем труда. Трудно было поверить, что ворочал восьмиметровые кряжи, шкурил без малого сотню бревен, вырубал в них пазы и делал еще прорву тяжелой работы всего один человек, к тому же пенсионер.