– Нет, я хочу, чтобы мы им отомстили.
Вовец остановился, внимательно посмотрел на сына.
– Хочешь сказать, чтобы я им отомстил? Но для этого мне надо тебя вначале домой доставить, и чтобы ревизоры на полпути не высадили за безбилетный проезд.
– Мне мама дала на всякий случай пятнадцать тысяч. Но я не хочу домой. -
Неожиданно его лицо оживилось. – А давай, правда, им отомстим, гадам? Они же, наверное, опять сюда приедут?
– Неуловимый мститель, – Вовец снисходительно похлопал сына по рюкзачку, – соображаешь. А скажи-ка мне, храбрый борец с мафией, что ты можешь?
– В каком смысле? – Олег тут же отозвался вопросом на вопрос.
– В самом прямом. Драться, устраивать засады, минировать дороги, ходить в разведку, брать языка, снимать часовых, стрелять, фехтовать ломами и так далее. Что ты можешь предложить?
– Ну, папа, ты и наговорил, – Олег даже растерялся, – чего уж так-то.
– А как? Смотри: через двадцать минут пути ты уже захныкал, что дорога тяжелая, потом, как последний раззява, дал себя поймать за шкирку, – Вовец говорил жестко, не щадя самолюбия сына. – От страха чуть не обделался. Язык у тебя шустрее ума. "Отомстить, отомстить!" – дурашливо передразнил. – Я тебе все время повторяю: "Будь мужчиной," – а ты только обижаешься. Ну посмотри на себя: даже на спине сала на два пальца. Спортом не занимаешься, ничего не умеешь, ничем всерьез не интересуешься. Я в четырнадцать лет уже избушку мог срубить. А ты?
– Конечно, – Олежка тут же кинулся с возражениями, – если бы я в деревне жил, тоже бы умел. Но я туда не собираюсь, а в городе это ни к чему. Ты тоже, небось, избушки с тех пор не строишь?
– Видишь ли сын, жизнь сурова – то маслицем помажет, а то мордой в навоз ткнет, как сегодня. Чем больше человек знает и умеет, тем больше он может еще всякого другого. А ремесло – это тебе не рюкзак, спину не тянет и всегда с тобой. Это не деньги – не промотаешь, хотя пропить, конечно, можно. Но тебе это не грозит – нет ничего, так что не пропьешь и не потеряешь.
– Ага, ты только нравоучения читать постоянно можешь, – обиделся сын, – если такой умелец, возьми да отомсти этим тварям.
– Отомщу. Если ты не помешаешь. – Вовец испытующе посмотрел Олежке в глаза. – Про помощь я уже и не говорю.
Он должен был поднять свой отцовский авторитет, показать сыну, на что способен настоящий мужчина, и удовлетворить собственное чувство мести, унять гложущее ощущение униженности и вины. Конечно, в первую очередь он сам был виноват, что подставил сына и непростительно поздно обнаружил опасность. Позор следовало смыть.