— Мне не за что перед ней извиняться, и прекратите называть меня Аласдэром. Я уже сказал вам, что предпочитаю «Дэр».
Шарлотта смахнула с платья едва заметную нитку.
— Не хочу. Оно звучит глупо.
— А я предпочитаю именно это имя, и оно звучит вовсе не глупо. — Дэр поднялся с кресла, в котором сидел, подошел к окну и угрюмо отвернулся.
— Глупо. У вас прекрасное имя, и нет никаких причин, чтобы не пользоваться им.
Дэр резко повернулся и сердито глянул на Шарлотту:
— Это мое имя, и я буду пользоваться им так, как хочу!
— Вы ведете себя, как ребенок!
— А вы невыносимо упрямы!
— О! — Шарлотта рассердилась. — Меня нельзя назвать ни невыносимой, ни упрямой, возьмите свои слова обратно! Я просто говорю вам, как это нелепо — цапаться за свое детское прозвище, ведь сейчас вы граф и важная персона, и вот-вот станете женатым человеком!
— Цепляться, и раз уж это мое имя, меня будут называть так, как я, черт побери, хочу!
— Вы на меня кричите? Я вовсе не думаю, что это уместно! — Шарлотта тоже прошагала к окну, встала вплотную к Дэру и ткнула его в грудь. — Сначала вы попытались испортить единственный шанс своей сестры на счастье, а теперь своим гадким и жестоким поведением пытаетесь заставить меня плакать. Ну, так я плакать не буду!
Дэр схватил ее за руку, чтобы не дать еще раз ткнуть себя в грудь. Шарлотта подняла другую руку, но он схватил и ее. Прочитав в его глазах, что он не позволит больше тыкать себя в грудь, Шарлотта решила отступить. Она вырвала руки и вернулась на свою бугристую кушетку.
— Право же, милорд, вы чересчур любите спорить!
Он стиснул зубы и так вцепился в спинку стоявшего рядом кресла, что побелели костяшки пальцев. Шарли настороженно следила за тем, как он пытается взять себя в руки, и успокоилась только тогда, когда Дэру это удалось. Он с трудом разжал губы и произнес:
— Не знаю, почему все наши разговоры заканчиваются спором.
— И я тоже, Аласдэр, — немного подумав, ответила она. — Но должна заметить, что на самом деле виноваты всегда вы. Если бы вы со мной соглашались, мы бы не спорили.
Дэр посмотрел на нее безумным взглядом, и ее глаза тревожно распахнулись, но он резко повернулся и, не сказав больше ни слова, выскочил из маленькой гостиной.
— Ну, в самом деле! Как мы можем обсуждать нашу свадьбу, если он не в состоянии обуздать свои эмоции хотя бы на несколько секунд? — медленно произнесла Шарлотта. В ушах все еще эхом отдавался грохот захлопнувшейся двери. — Он всегда был таким?
Похоже, чай попал Патриции не в то горло — она издала какие-то странные, задушенные звуки, потом вытащила носовой платок и промокнула глаза.