Адел притворно округлила глаза.
— Жутко смешно.
— Потому что я жутко устала. — Поведя рукой по барахлу, лежащему поверх одеяла на ее постели, Элма спросила: — Ты бы не могла куда-нибудь убрать все это, чтобы освободить место?
С театральным стоном Адел одним движением смахнула все на пол.
— Так хорошо?
Элма вздохнула: сейчас не время дуться по новой.
— Скажем так: хорошо, потому что с тобой все в порядке.
На лице Адел появилось удивление, очевидно, она ожидала очередной выволочки. Слегка расслабившись, она произнесла почти с улыбкой:
— Знаешь, я, наверное, нагрубила тебе потому, что никак не ожидала здесь встретить. Спокойной ночи.
С беспомощным вздохом Элма произнесла:
— Ты должна была послать мне открытку. Знаешь, такие славные — со словами любви к сестричке. — Сев на краю постели, она начала раздеваться.
Рубашка Крейтона была ей явно велика, доходила до колен, а мягкая ворсистая ткань приятно согревала кожу. От рубашки исходил запах чистоты и еле уловимый аромат одеколона, как будто хозяин дома стремился пометить любую мелочь на своей территории. Элме показалось, что она лежит в его объятиях, и эта греховная мысль заставила молодую женщину закатать рукава. Ну и разыгралась ее фантазия! Должно быть, она вымоталась даже больше, чем думала, раз вообразила такое.
Свернувшись калачиком под одеялом, Адел спросила:
— Что будем делать завтра?
— Первым делом займусь стиркой, — ответила Элма.
— Круто! А то мне совсем нечего надеть.
Элма испытала жестокое разочарование от реплики сестры: все тот же безоглядный эгоизм, из-за которого они обе влипли в эту историю. Она сухо ответила:
— Еще как круто. Сама будешь стирать свои вещи, мисс Взрослая!
Элме показалось, что она словно следует педагогическим методам мистера Крейтона Кеннета, делавшим из детей нерях. Хотя что он на самом деле думает — вот в чем вопрос. Элма опять ощутила на себе его рубашку — она хранила терпкий приятный запах, напомнивший давний запах отцовской трубки, которую тот так любил раскуривать по вечерам. Был ли Крейтон хоть наполовину серьезен, разглагольствуя о своей педагогике, «обратной общепринятой»? Он и вправду стремился воспитать в детях чувство ответственности за принятые решения, создавая им жизнь попросту невыносимую? Да нет же, не может быть. Совершенно абсурдная идея, однако…
— Ничего от тебя не дождешься, — буркнула Адел, нарушив ход ее мыслей. — Никто здесь ни для кого и пальцем не пошевелит.
— Добро пожаловать в реальность, дорогая. — После того как слова слетели с ее губ, их скривила ехидная улыбка. Элма начала повторять Крейтона Кеннета! При том, что они отличались друг от друга как… как любовь от ненависти. Или она была не права? Лежа в темноте с открытыми глазами, Элма раздумывала, есть ли в показном безумии этого человека хоть частичка системы.