Дорогое платье с глубоким вырезом на груди делало ее худой и плоской. «Где у других выпуклость, у нее — впадина», — подумал Лопаев, глядя на это откровенное декольте.
Щуря близорукие глаза, к гостям подошла средняя дочь Соня. Она выгодно отличалась от Валентины приятной полнотой ног, мягкостью движений и округлостью форм. Если бы не беспомощный взгляд вечно прищуренных глаз, ее даже можно было назвать красивой. Лопаев знал, что Соня мечтает стать продавщицей в ювелирном магазине. Как и мать, она уверена, что мужчины будут покупать только у нее. И кто знает, не найдется ли среди покупателей драгоценностей принц, который с восторгом предложит ей свою унизанную перстнями руку и пылкое, щедрое сердце.
Это мечты, а пока подслеповатой практикантке торговых курсов не удалось повстречать своего принца, впрочем, получить место продавца в ювелирном магазине тоже.
Младшая дочь Янина, жгучая брюнетка с красными, будто подрисованными щеками и капризными пухлыми губками, была привлекательней своих сестер. Обладая вкусом и изящной фигурой, она умела хорошо одеваться.
Заслышав мужские голоса в будуаре матери, Янина неторопливо вошла туда и, кокетливо улыбнувшись, протянула гостям руку для поцелуя.
Пока Валентина с матерью накрывали стол, позвякивая стеклом и приборами, Соня и Янина развлекали гостей.
Мужская часть обитателей квартиры в этих «приемах» не участвовала. Отец семейства, астмичный усталый человек, работавший кладовщиком большого обувного магазина на Невском, жил отдельно в тесной комнатушке и имел весьма смутное представление о всем происходящем в комнате жены.
Не был посвящен в тайны будуарной жизни и муж Валентины — толстый молчаливый музыкант из ресторанного оркестра. Правда, временами он пытался протестовать против частых ночных отлучек жены, но под потоком отборных ругательств, низвергаемых тещей, отступал, уходил с аккордеоном на кухню и долго наигрывал там мелодии, такие же грустные, как и его настроение.
Завели магнитофон, и сестры, успевшие опорожнить несколько рюмок коньяка, сорвались с мест и пустились в пляс под бешеную какофонию, воспроизводимую таинственным королем рок-н-ролла Эльвином Пресли.
Глядя на переламывающихся в танце женщин, Лопаев подумал, что к утру им уже будет мало пьяной тесноты этой комнаты и, повиснув на руках мужчин, они поволокутся по шаткой лестнице вниз к вызванным по телефону такси — мятые, жалкие, безразличные ко всему окружающему.
Пленка кончилась, сестры вспомнили о гостях и вернулись к столу. Опять зазвенело стекло, и на Лопаева надвинулась стройная черноволосая Янина.