— Ну, — сказал он, — теперь ты убедилась? Его нет… Ты сама уверилась…
Она хотела сказать «да», но не смогла. Слова застревали в горле. Жорж в раздражении отвернулся.
— Стоило нестись за мной по лестницам как сумасшедшей, будоражить моих соседей под тем предлогом, что он за это время, наверное, вернулся. Подумать только, что я послушал тебя.
Он с трудом поднялся:
— Спокойной ночи, Женевьева. Постарайся уснуть.
Она нагнала его у двери:
— Ты уходишь?
Жорж кивнул:
— Пойду домой, прилягу. Чувствую себя неважно… — Он пальцем указал на сердце…
— Я думала, ты хочешь…
— Набить ему морду? Да, в какой-то момент, в приступе гнева. Но предпочитаю позаботиться о своем здоровье…
Ему стало жалко сестру, и он попытался улыбнуться:
— Не переживай так, дорогая, завтра утром вы помиритесь и…
Увидев, как лицо Женевьевы исказилось от ярости, он замолчал. Она с трудом произнесла слова:
— Никогда! Слышишь! Никогда! Если б он еще сейчас был дома. Но так поступить! Я никогда не прощу ему! О! Не бросай меня, Жорж, не оставляй одну, умоляю. Вспомни, ты обещал папе, что будешь заботиться обо мне…
— Но я не оставляю тебя одну…
— Признайся, что ты мне не веришь, признайся… — торопливо продолжала Женевьева.
— Да нет же, я верю… ты разведешься. Ну хочешь, в понедельник мы пойдем к моему адвокату?
— Нет! За то, что он сделал тебе…
Не дожидаясь ответа, она бросилась в спальню, стала выдвигать ящики небольшого секретера, разбрасывая вокруг бумаги.
— Что ты ищешь? — спросил Жорж, присоединяясь к ней.
— Его бухгалтерские книги. Настоящие. В ЭКСИМ все подделано из-за налогов, из-за тебя, из-за всех, кого он надувал.
Жорж, слегка обеспокоенный, хмурясь, стоял на пороге. Она протянула ему три толстых блокнота:
— На, возьми и посмотри.
— А зачем ему потребовалось записывать все свои махинации? — спросил он недоверчиво.
Она расхохоталась:
— Ах! Бедный мой Жорж, ты слишком наивен. Чтобы лучше разбираться! Он так запутался в своих доходах и тратах! Он даже не знал, у кого лучше занять денег! По вечерам он читал мне все это, чтобы я посмеялась.
Увидев страдание на лице брата, она опомнилась:
— Но не над тобой, клянусь. Над тобой мы никогда не смеялись, Жорж. Я бы этого не позволила.
Она бросилась к нему в объятия.
— Ты знаешь, как я люблю тебя, Жорж, как ты мне дорог. Не оставляй меня на милость этого мошенника. Когда-нибудь он убьет меня. Он на это способен…
— Ну, ну, не теряй голову, Жину…
Он осторожно гладил ее по волосам, разрываясь между желанием обрести покой и нежностью к сестре. Разрушительная сила, овладевавшая Женевьевой, пугала его. Позже она наверняка во всем раскается.